Статья посвящена изучению коммемораций в честь Александра Сергеевича Лаппо-Данилевского. Главный вопрос статьи - каким образом коммеморации повлияли на складывание существующего сейчас историографического образа Лаппо-Данилевского. Для ответа на него автор обращается ко всем коммеморациям, посвященным ученому, начиная с 1915 г., когда праздновалось 25-летие научной деятельности Александра Сергеевича, до конференции 2013 г. посвященной 150-летию со дня его рождения. Анализ коммемораций продемонстрировал, что восприятие творческого наследия Лаппо-Данилевского в большой степени зависело от историографической политики, проводившейся в России в разное время. Так, будучи причисленным к классикам исторической науки сразу после смерти, Лаппо-Данилевский подвергается критике в советские годы, когда характеризовался как «буржуазный историк» и «идеалист». Хотя даже такая форма упоминания - результат историографической политики, отвечающей требованиям социального и академического заказа эпохи, но поддерживающей память об ученом как о классике буржуазной методологии истории. После 1991 г. и коренных изменений в жизни Российского государства и общества в историографии происходит новое прочтение трудов Лаппо-Данилевского, среди которых наиболее актуальной оказывается именно «Методология истории». Кризис в теории исторического знания в конце XX - начале XXI в. приводит к тому, что «Методология истории» занимает особое место среди трудов Александра Сергеевича, делая его в первую очередь методологом исторической науки и умаляя его заслуги как археографа или социолога. «Методология истории» воспринимается как главный труд Лаппо-Данилевского и более того, ее пытаются применить даже в архитектуре, юриспруденции, музыкальном образовании, что является отражением образа ученого / памяти о нем в современной гуманитаристике. Можно утверждать, что коммеморации, проходившие в конце XX - начале XXI в., создали существующий ныне в историографии образ Лаппо-Данилевского преимущественно как методолога (в отрыве от других элементов его научного наследия). Такая ситуация стала не только отражением методологических поисков кризисной для историографии эпохи рубежа ХХ-ХХI вв., но и самой природы научных коммемораций как социальных практик.
