История о самоубийстве, которое якобы совершили слушатели киренаика Гегесия, передана тремя авторами – Цицероном, Валерием Максимом и Плутархом. По общепринятой версии анекдот сводится к следующему: Гегесий будто бы доказывал, что жизнь нестерпима, причем у него выходило настолько убедительно, что некоторые из слушавших покончили с собой; в результате царь Птолемей запретил философу учить. В новейшей монографии о киренаиках К. Лампе сообщение Плутарха возводится к Цицерону, тогда как Валерий Максим оказывается и вовсе забытым. Между тем, оба произ- водных свидетельства ценны для осмысления источника. Ключевое место (Tusc. 1, 83: hoc a Cyrenaico Hegesia sic copiose disputatur, ut is a rege Ptolemaeo prohibitus esse dicatur illa in scholis dicere, quod multi is auditis mortem sibi consciscerent) претерпевает одинаковое искажение в парафразе Валерия Максима (8, 9 [ext.], 3) и в ряде переводов на новые языки: disputatur передают прошедшим (“repraesentabat”, “argued”, “рассуждал”, “fu messo in discussione”, “was treated”), что создает ложное впечатление, будто автор “Тускуланских
Students’ Suicide in Ptolemaic Alexandria? 275
бесед” повествует о событиях, некогда произошедших в Александрии. На деле речь о книге Гегесия, которую Цицерон реферирует ниже после пере- сказа эпиграммы Каллимаха на смерть Теомброта Амбракийского (1, 84). Валерий включает случай Гегесия в ряд исторических примеров, свидетель- ствующих о силе красноречия; книжная риторика ему не годилась. Комбини- руя оба римских источника, Плутарх, в свою очередь, привлекает историю о самоубийстве в качестве иллюстрации противоестественной способности людей калечить и убивать себя (De amore prolis 497 D 2–5). Вычитанное у Ци- церона заглавие книги Гегесия – 'Apokarterîn – превращается в андедот о том, как ученики Гегесия уморили себя голодом. Производные свидетельства ясно обнаруживают, как легенду вычитали из текста Цицерона. Если disputatur подразумевает не устные лекции, а книгу, значит, лекции упоминаются только один раз – в придаточном причины quod multi is auditis mortem sibi consciscerent. Хотя вся история передана с чужих слов, описывается, думаем, не историческое событие, а суждение Птолемея (для сравнения годится Sen. Dial. 12, 9, 6, где в чужой рассказ вплетена высказанная Цезарем мотивировка): прочтя книгу, или узнав о ее содержании, царь запретил философу доказывать высказанные положения перед слушателями, опасаясь, что, подпав чарам убеждения, те могут совершить непоправимое.