Сопоставление паремического фонда, зафиксированного источниками XVIII в. – собраниями Петровской галереи, В. Н. Татищева, А. И. Богданова, П. Ф. Симони, с данными собраний пословиц более позднего времени – В. И. Даля, И. М. Снегирева и др. – во-первых, позволяет, увидеть результаты отбора носителями языка и культуры наиболее ярких из имеющихся и семантически емких единиц; во-вторых, обнаружить явления вариативности паремий и попытаться выявить причины появления различного типа вариантов и их возможности приспособиться к меняющимся языковым условиям; в-третьих, случаи сокращения вариативной парадигмы паремии и кристаллизации ее смысла в виде наиболее удачной в содержательном и формальном отношении версии изречения. Как показывает анализ, процесс «выживания» паремий сопровождается рядом особенностей: одни сохраняются до наших дней в уже известном в XVIII в. виде (Дитя не плачет – мать не разумеет), другие со временем исчезают (Ярко желают, да руки поджимают). В пословицах появляются новые компоненты, конкретизирующие образ (Стар борозды не испортит – Старый конь борозды не испортит) и проясняющие их семантику (Старый [ворон] не каркнет мимо), наблюдаются отклонения от первоначального вида в грамматической форме слов-компонентов (Не держи сто рублёв, а держи сто другов → Не имей сто рублей, а имей сто друзей) и синтаксической структуре целого (На битом два небитых дают → За битого двух небитых дают) и др.