Цель настоящей работы - определение прогностических возможностей и распространенности повышения тропонина I крови (ТрI) у больных отделения реанимации (ОРИТ), не связанной с наличием острого инфаркта миокарда (ОИМ). Предикторная ценность тропонина сопоставлена с таковой у других лабораторных маркеров: Д-димер (Д-д), прокальцитонин (Пр), лимфоциты (Лф) и лейкоциты (Лк) периферической крови.
Материалы и методы: ретроспективное изучение историй болезни 214 пациентов, лечившихся в ОРИТ, у которых хотя бы однократно отмечалось повышение уровня ТрI более 2=х номиналов (>0,2 нг/мл). Средний возраст больных составил 71,4±12,7 лет (108 мужчин и 106 женщин в возрасте от 25 до 105 лет). Группа выживших была представлена 62 пациентами (32 мужчины и 30 женщин, средний возраст 72,5+1,5 года), группа умерших - 152 больных (76 мужчин и 76 женщин, среднего возраста 72,3+1,0 год, р=0,93).
Результаты и обсуждение. ОИМ был верифицирован лишь у 38 из 214 больных, т.е. у 17,8% всех Тр-позитивных пациентов. У остальных чаще выявлялись ТЭЛА (40,2%) и сепсис (32,2%). Уровни ТрI были наибольшими в подгруппе умерших больных ОИМ (10,33±2,82 нг/мл, у выживших больных ОИМ - 6,37±1,81). Наименьшими средние значения ТрI были у больных с тромбоэмболией легочной артерии (ТЭЛА) (умершие − 1,64±0,85 нг/мл, выжившие - 0,46±0,06), промежуточные - у больных сепсисом (3,01±1,78 у умерших, 1,04±0,65 у выживших). Различия в подгруппах, недостоверны, вероятно, ввиду их малочисленности. Средние значения ТрI у умерших больных ОИМ были достоверно выше, чем у умерших больных сепсисом (р<0,0003) и ТЭЛА (р<0,00018), что отражает роль дисфункции миокарда в танатогенезе этих критических состояний. Умерших больных отличала тенденция к увеличению всех изученных маркеров, включая средние уровни ТрI (2,08±0,56 против 1,81±0,49 у выживших, р=0,77), Д-д (2189,8±133,7 нг/мл против 1891,7±190,9, р=0,21), Пр (3,97±0,39 нг/мл против 3,29±0,58, р=0,34) и абсолютного содержания Лк (12,14±0,43 против 11,31±0,51, р=0,28). А вот относительное содержание Лф периферической крови было достоверно ниже (р<0,0026) у умерших (12,6±0,6 против 16,2±0,9). Уровни ТрI и Д-д не коррелировали со сроком смерти реанимационных больных − r = -0,04 (р>0,05), в отличие от абсолютного количества Лк − r=-0,27 (р<0,05), Пр − r=-0,31 (р<0,05) и относительного количества Лф − r=0,59 (р<0,05). Срок смерти больных ТЭЛА не имел сколь-либо значимой корреляционной связи ни с уровнем Д-димера (r=-0,14, р>0,05), ни с уровнем ТрI (r=-0,06, р>0,05). Достоверной, но слабой она оказалась с абсолютным содержанием Лк - r=-0,31 (р<0,05) и с относительным Лф - r=0,45 (р<0,05). У больных сепсисом ни один из изученных маркеров не имел достоверных различий в средних величинах между подгруппами выживших и умерших, исключая уровень Пр (6,45±0,66 у умерших, 4,55±0,81 у выживших, р=0,050) и относительное содержания Лф (16,1±1,3 против 10,9±1,3%, р=0,045). Срок смерти больных сепсисом не имел сколь-либо значимой корреляционной связи ни с ТрI (r=-0,05, р>0,05), ни с Д-д (r=-0,21, р>0,05), а вот Пр был связан с ним обратно r=-0,58 (р<0,05) и Лф прямо r=0,66 (р<0.05).
Выводы: результаты подтверждают свойство Лф как предиктора летального исхода у больных ОИМ (Семиголовский Н.Ю., 1994), и распространяют его на группы больных сепсисом и ТЭЛА. Как показано, такие свойства у ТрI и Д-д сильно преувеличены. Они присутствуют у Пр для больных сепсисом. «Ничего нет более определенного, чем смерть и ничего менее определенного, чем ее срок», - эти слова принадлежат, как ни странно, составителю завещания известного предсказателя М. Нострадамуса. С нашей точки зрения, количество лимфоцитов в процентном отношении в известной степени может указывать на срок предполагаемого летального исхода, отодвинуть которые способна адекватная интенсивная терапия.