В статье исследуется парадокс индивидуальной памяти: если индивидуальная память основана исключительно на внутренних ресурсах сознания, без принципиальной связи с внешним положением дел, то мир, оказавшись непричастным к ней, становится местом взаимного равнодушия и полного одиночества. Без осознания всеобщей связи и усвоения общей судьбы, в том числе и через страдание как средства выхода за пределы инстинктивности страха, замкнутость на себя была бы непреодолимой. Цель проводимого сравнительного анализа с помощью примеров из художественной и исторической областей состояла в том, чтобы показать процесс погружения человека в измерение тотальной рассогласованности как с собой, так и с миром. В результате было продемонстрировано, что и катализатором, и действенным условием выхода из данного процесса является по-разному настраиваемый механизм культуры как памяти. Эти примеры свидетельствуют, что в жизненных исканиях, надеждах и через саму память происходит возвращение к такому прошлому, которое, задавая рутину жизни, открывается в качестве искомого источника основы. В ходе такого анализа проясняется и то, что разрыв нарастающих цепей автоматических отношений, хоть и обнаруживает себя как трудноразрешимая задача, вместе с тем является реализуемым опытом, который прекращает раздвоение, т.е. прекращается такое состояние, когда растягиваемое «памятливое забвение» превращается во вторую натуру человеческого «я». Принципиальное значение здесь приобретает фактор телесности. Предложенный разбор фильма А. Паркера «Сердца Ангела» позволяет прийти к заключению, что обратная сторона удержания памяти бытия-лишь-при-себе имеет отношение к повседневности совместного бытия, с его частными отражениями в личном опыте, причем не только духовно-душевном, но и телесном. Через этот опыт и начинает формироваться онтология памяти не как автоматического существования (дления), а как усилия трансцендирующей мысли, благодаря чему изменяется отношение к повторению того же самого.