Проблема соотношения централизма и автономии, самоуправления, ставшая актуальной еще в допетровской России, была значимой составляющей государственной экономической политики рубежа XIX–XX вв. На основании широкого круга источников в исследовании показано стремление к усилению русского экономического влияния в различных регионах – как уже входивших в состав Российской империи, так и не принадлежавших ей.
После введения в эксплуатацию Китайско-Восточной железной дороги предполагалось быстрое вовлечение русского Дальнего Востока в сферу международной торговли, открывались выходы на рынки Китая и Японии. До Первой мировой войны железная дорога являлась проводником военного и экономического влияния, торговым путем для российской промышленности. Понимая невозможность присоединения Маньчжурии, высшая бюрократия России на первый план выдвигала необходимость сохранить занятые позиции в регионе, упрочив экономическое и демографическое положение в Приамурье. В этой связи рассмотрены вопросы колонизации Дальнего Востока накануне Первой мировой войны. Товарооборот между Россией и Китаем в это время зависел от политической конъюнктуры и позиции конкретных руководителей по разные стороны границ. Взгляды российской политической элиты по данному вопросу нашли отражение в письмах приамурского генерал-губернатора Н.Л. Гондатти, адресованных в 1912 г. в Комитет по заселению Дальнего Востока, а также главе российского правительства, министру финансов В.Н. Коковцову.
Русские военные круги и, прежде всего, военный министр В.А. Сухомлинов, накануне Первой мировой войны осуществляли ряд активных действий, направленных на получение дополнительных ассигнований, предназначавшихся для возведения и охраны на линии Китайско-Восточной железной дороги долговременных защитных сооружений. Это свидетельствовало о том, что на различных уровнях власти активно обсуждались вопросы о необходимости дальнейшей колонизации Дальнего Востока и закрепления его за Россией не только экономическими мерами, но и посредством реализации разнообразных форм контроля над этой территорией. На основе архивных материалов удалось показать, что одной из мер, призванных дать дополнительный экономический импульс региону, была попытка Маньчжурского сельскохозяйственного общества создать Колонизационный банк, деятельность которого предполагалось направить не только на поднятие и упрочение сельскохозяйственных промыслов, но и на развитие добывающей и обрабатывающей промышленности. Реализуя идею мирного экономического завоевания китайской территории, члены Общества полагали, что заселенная русскими Северная Маньчжурия могла стать этапом для дальнейшего развития восточных окраин Сибири. Однако планам по экономическому освоению Россией Маньчжурии не суждено было осуществиться. Первая мировая война, ряд тяжелых поражений на фронтах в 1915 г. значительно сузили возможности по колонизации края. На это накладывалось стремление Китая к установлению политической солидарности с Россией в дальневосточных делах в качестве противовеса Японии. Идеям активного освоения земель не только в полосе отчуждения Китайско-Восточной железной дороги, но и во всей Северной Маньчжурии, не суждено было осуществиться.
Особенностью русской колонизации на Дальнем Востоке была ставка на подготовленных, материально обеспеченных переселенцев. Местные чиновники и бюрократы ГУЗиЗ были единодушны в том, что качественный состав должен превалировать над количественным. Отсутствие конкуренции за землю со стороны коренного населения, масштабность переселения, способы организации, ранее не использовавшиеся в имперской практике, облегчали процесс русской колонизации. С разрешения МВД допускались к переселению семьи, не вполне отвечавшие условиям, с выдачей им денежных пособий. Хозяйство должно было вестись вне общины. Признавалось преимущество крестьянской, а не казачьей и рабочей колонизации. Несмотря на то, что переселение осуществлялось в контексте аграрной реформы, Дальний Восток в перспективе рассматривался как ресурсная база страны. Царское правительство осознавало необходимость более активной крестьянской и рабочей колонизации дальневосточных окраин. Вместе с тем большинство столичных чиновников не имели четкого понимания того, что должен представлять собой Дальний Восток в будущем. Разобщенность ведомств вела к тому, что в Петербурге в суть дальневосточных проблем вникали лишь поверхностно.
Экономическое развитие Туркестана было предметом пристального внимания власти, в том числе Государственной думы Российской империи последнего созыва. Она участвовала в подготовке законопроектов, указывала на желательность принятия тех или иных мер. Это внимание не ограничивалось переселением и сельскохозяйственной сферой, касаясь и развития транспорта, городского хозяйства, замены устаревших обычаев четкой правовой регламентацией. Решения Думы были нацелены на экономическую интеграцию Туркестана в Россию как аграрного региона и источника сырья для промышленности. Туркестан рассматривался и как важная территория, способная абсорбировать часть избыточного населения, приспособить его к выращиванию ценного хлопка и превратить переселенцев в опору центра на окраине.
Думское большинство и правительство согласованно проводили курс на расширение переселения в Туркестан, обустройство и благосостояние переселенцев являлись приоритетом над интересами коренного населения, лишенного думского представительства и (в случае кочевников) вынуждаемого к радикальному изменению образа жизни. Экономическая интеграция региона интересовала думское большинство не только сама по себе, но и для достижения геополитических целей: объявлялось, что Туркестан в будущем станет русским краем, переселенческой колонией, а правые прямо называли «инородцев» «вторым сортом», пораженным в правах и нуждающимся в обрусении. Отсутствие учета экономических интересов коренных жителей в условиях быстрого разрушения привычной среды их жизни создавало конфликтную ситуацию, которую игнорировало думское большинство. На углубление противоречий указывали лишь левые течения и мусульманская группа. Туркестанское восстание 1916 года нанесло мощный удар по усилиям центра, связанным с экономическим развитием края, и стало символом кризиса имперской модели управления в России.
Всемерная поддержка нефтяной промышленности и превращение ее в одну из ведущих отраслей отечественной индустрии являлись важными составляющими экономического курса правительства. Доходы, поступавшие в казну из этой отрасли, стали постоянным ресурсом для пополнения бюджета. Кроме того, рост экспорта нефтепродуктов способствовал активизации торгового баланса России. В условиях золотого монометаллизма в денежном обращении, установившегося после реформы 1895–1897 гг., это имело особое значение для сведения и платежного баланса с положительным сальдо, чтобы избежать оттока золота за границу. Однако созданные министром финансов тепличные условия для нефтяного бизнеса имели и негативные последствия. Крупнейшие компании в полной мере воспользовались правительственной поддержкой, с одной стороны, для экспорта по демпинговым ценам с целью вытеснения конкурентов на внешних рынках, а с другой — для установления монопольно высоких цен внутри страны. Это неизбежно привело к сужению российского рынка и вынужденному сокращению потребления нефтепродуктов. Результаты спекулятивной политики бакинских нефтяных королей отчетливо проявились также в ходе кризиса 1900–1903 гг., когда искусственно вздутые цены резко пошли вниз, что нанесло значительный ущерб и нефтяной промышленности, и экономике в целом. К 1917 г. государственное регулирование нефтяной промышленности не дало значимых результатов.
Государственная переселенческая политика в задуманном правительством виде на Кавказе не была реализована. Предварительные подготовительные работы требовали весьма серьезных затрат. Проблемы региона заключались в скудости казенных ассигнований, слабой координации между центральной и местной бюрократией, недостаточной развитости дорожных путей. Многие уже нарезанные переселенческие участки не развивались из-за отложенных гидротехнических и дорожных работ.
Законодательство, регулирующее курортное дело и санитарно-гигиеническую охрану в империи, в начале XX в. только формировалось. На развитие региональной инфраструктуры и Кавказских Минеральных Вод большое влияние оказывали несовершенство местного самоуправления и недостаток финансирования.
На западных окраинах империи экономическая политика центральных властей характеризовалась как рядом общероссийских проблем, так и своими специфическими чертами. На протяжении последнего десятилетия XIX в. власть все больше склонялась к осознанию необходимости считаться с объективным характером крестьянского переселенческого движения. Чинимые на его пути административные препоны были вызваны не столько «крепостническими» соображениями, сколько неготовностью местных властей к приему возраставшего миграционного потока на новых территориях. Впрочем, присутствовала и обычная бюрократическая осторожность: в переселенческом движении наиболее дальновидные администраторы усматривали стихийный и потенциально крамольный характер.
Противоречивый характер молодого отечественного капитализма обусловил рост трудовой эмиграции с западных окраин империи: растущая экономика не могла предложить трудовым силам страны необходимое количество рабочих мест (это было связано в первую очередь с недостаточным развитием промышленной базы) и конкурентоспособную заработную плату. Соблазн заработать за границей средства, в несколько раз превышающие заработок на родине, становился для жителей Западного края непреодолимым. Трудовая миграция за рубеж превратилась в массовое явление.
Введение земства в западных губерниях Российской империи привело к всплеску экономической активности: стали расти расходы земств на агрономические мероприятия, появились опытные хозяйства и показательные хутора. Однако земство не успело проявить себя в западных губерниях в полной мере. Попытка российского правительства усилить русское влияние в Западном крае и Прибалтике натолкнулась на непреодолимые трудности: решение аграрного вопроса пошло здесь по тупиковому пути, а укрепление экономических связей с центром и рост политического влияния местного русского населения требовали не только времени, но и последовательности в действиях центральной власти. Однако как раз этими ресурсами империя и не располагала.
Проведенное исследование показало, что народы России и разные части страны помимо общности территории объединяло поступательное политическое и экономическое развитие, борьба с врагом в годы Первой мировой войны, рост экономической и политической активности всех подданных империи, попытки элит преодолеть экономический и вслед за ним государственный кризис военных лет.