Мы видим в диалогах Платона, что сократовский религиозный дискурс радикально отличался от общепринятого в то время, как и отличался от дискурса натурфилософов и софистов. И вполне вероятно, мы видим у «платоновского» Сократа наличие рациональной или иррациональной интуиции о наличии инстанций, которые превосходят все божественные инстанции, знакомые в это время эллинам — как философам, так и обыденному сознанию. Эта черта его образа стимулировала выработку у раннехристианских авторов апологетического взгляда на Сократа и сближение его учений с христианством. Однако частые обращения к собственному опыту не имеют у Сократа исповедального характера. Для Платона и Ксенофонта он — фигура эпического плана, причем фигура, очищенная от сомнений и страхов «слишком драматических» гомеровских Аякса и Ахилла.