В рамках реализации проекта проведена масштабная архивная работа: осуществлены эвристические исследования как в отечественных документохранилищах (РГИА, РО ИРЛИ, ОР РНБ), так и в зарубежных Archivo Historico Nacional (Испания, Мадрид) и Archivo de Indias (Испания, Севилья). В результате удалось выявить и ввести в научный оборот ряд крайне важных источников для разработки научной темы. Исследование проводилось в рамках современной методологии в соответствии с существующими мировыми стандартами и трендами развития исторической науки и базировалось на методологии дискурс-анализа, принципах исторической антропологии и истории ментальностей, а также применялся историко-структуралистский подход.
Содержательно внимание было сосредоточено на исследовании государственных учреждений и государственной власти накануне и в период Междуцарствия 1825 г.: речь идет прежде всего об изучении основных представлений в правительственных кругах на характер и пути развития кризиса в контексте подобных явлений в других странах – процессе формирования и мимикрии мифологемы о всеевропейском заговоре тайных обществ.
Ретроспективный анализ подводит к выводу, что риторика о всеевропейском заговоре стала следствием неприятия появлявшихся в результате революционных событий Конституций. Им в 1814-1820 гг. в рамках реализации курса конституционной дипломатии противопоставлялись октроированные, дарованные сверху, написанные в «умеренных» тонах проекты. Революционный взрыв 1820 г. и распространение мифологемы о всемирном заговоре тайных обществ затронули большинство европейских стран, поэтому мы можем, с одной стороны, говорить об универсальности «шпиономании», а с другой — о жесткой предопределенности ее появления. Мы видим, что этот процесс был связан не субъективным фактором и был вызван не чьей-то злой волей, а являлся формой рефлексии актуальных политических событий — вереницы революций, восстаний и покушений. Возникший политический опыт предопределил восприятие окружением Николая Павловича событий 14 декабря. С первых же дней власть совершенно искренне стала воспринимать выступление декабристов, используя образ мятежа наподобие испанских и итальянских пронунсиаменто. Одним словом, как бы парадоксально это ни звучало, реакционная политика самодержавия стала естественным следствием конституционной дипломатии и реформаторских исканий.
При этом процесс экстраполяции мифологемы к российским реалиям привел к изменению отдельных ее положений. Общение великого князя Николая Павловича и министра иностранных дел К.В. Нессельроде с представителями иностранных государств однозначно на это указывает. Наиболее восприимчивы к риторике российских властей оказались дипломаты из ранее пострадавших от тайных обществ стран. Можно отчетливо выделить, что виновниками кризиса в Испании и Италии артикулировались парижские клубы, в России – польские. Тайные общества в первоначальной интерпретации состояли из служащих, писателей и журналистов, адвокатов и преподавателей, а в примененной к российским реалиям мифологеме их место заняло "передовое" дворянство. А остальные элементы (восстание на периферии, вовлечение солдат обманом, нацеленность на политический террор) остались неизменными и стали ключевой интерпретационной схемой для восприятия движения декабристов.
Анализ влияния испанской революции 1820-1823 гг. на российскую элиту подводит к выводу, что в этот период в сознании правящих кругов выстраивался «идеальный» типовой сценарий революции по западноевропейскому образцу: «центральный комитет» в Париже координировал и направлял тайные общества на местах, члены которых являлись офицерами действующих войск и расквартированных в столице армейских частей. Они, в свою очередь, выжидая удобного момента, поднимали восстание одновременно в нескольких местах, чаще всего в столице и в одной из армий. Их поддерживали лишь отдельные мятежные полки, большинство солдат и народные массы пребывали в пассивном состоянии, ожидая исхода действий. Заявляемой целью инсургентов всегда являлось провозглашение конституции, свержение абсолютистского режима и проведение либеральных реформ. Лидеры революции ради реализации своих планов готовы были пойти на цареубийство.
Испания и испанские события воспринимались как нечто отдаленное, так как речь идет о стране, находящейся в противоположной части европейского континента и никогда не находившейся в сфере российских внешнеполитических интересах. Испанские события, запустившие с одной стороны полосу европейских революций, а с другой – распространение конспирологической риторики, освещались в глазах российского самодержавия прежде всего посредством артикуляций российских дипломатов, европейских политиков, а также официальных нарративов. Рассматривая распространения страха перед мировой конспирации в связи с греческими событиями, мы обнаруживаем, что восстание Ипсиланти, произошедшее фактически на российской границе, попало в орбиту не только дипломатов, но многих видных военных, сановников, общественных деятелей. Анализ широкого круга источников показал, что распространение мифологемы было абсолютным и повсеместным, но при этом не являлось статичным и однородным. Мифологема была дискурсивной основной политической риторики в правительственных кругах в 1820-е гг. Однако содержательно ее нельзя охарактеризовать как концепт, присущий исключительно дипломатам или только государственным сановникам. Линией вовлеченности можно считать приближенность конкретного актора к греческим событиям. Дипломаты, чиновники, военачальники, непосредственно участвовавшие в формировании и реализации официального курса, были затронуты сильнее. По мере отдаления и отстранения постепенно происходила потеря аффективного эффекта и отказ от следования мифологеме, но не от риторики характерной для дискурса в целом. Таким образом, полоса европейских революций создала в России особый политический язык, основные категории которого (такие как «безначалие», «кровопролитие», «беспорядок», «мятеж», «шайка», и даже более грубые и окрашенные «Синагога Сатаны») одним своим звучанием создавали атмосферу нестабильности и страха.
На фоне гегемонии дискурса мифологемы о заговоре тайных обществ начинает разворачиваться династический кризис, никак не связанный с европейскими событиями. Неожиданная смерть Александра I вскрыла все внутренние конфликты и коллизии. Анализ событий междуцарствия подводит к выводу, что у великого князя Николая был собственный сложный план захвата власти, подразумевавший объединение с представителями генералитета и высшей бюрократии, присягу Константину в нарушение сложившейся традиции, давление на старшего брата и, в конечном счете — провозглашение себя императором.
С самого начала основной акцент в работе над проектом был сделан на архивно-эвристических изысканиях для выявления перечня материалов, ранее не введенного в научный оборот вовсе и/или ранее неиспользованного для разработки проблем тематики гранта. Проведено исследование материалов дипломатической переписки, хранящейся в Национальном Историческом Архиве Мадрида (Archivo Historico Nacional). В частности, были просмотрены следующие фонды: Estado6126. Despachos de Francisco Zea Bermúdez (1817.12.–1817.02); Estado5914. Despachos de Francisco Zea Bermúdez (1818.12.–1818.01); Estado6129. Corespondencia de la Legación de España en Rusia con la Primera Secretaría de Estado (1820.08.–1820.01); Estado6132-2. Despachos de la Legación de España en Rusia a la Primera Secretaría de Estado y Relaciones de los Agentes Diplomáticos y Consulares de España en el Extranjero (1822.12.–1821.10); Estado5918. Corespondencia de la Legación de España en Rusia con la Primera Secretaría de Estado (1824.12.–1822.01); Estado6133-2. Despachos de la Legación de España en Rusia a la Primera Secretaría de Estado y Relaciones de los Agentes Diplomáticos y Consulares de España en el Extranjero (1825.12.–1822.11); Estado5919. Despachos de Juan Miguel Páez de la Cadena (1826.06.–1825.01); Estado6133-1. Despachos de la Legación de España en Rusia a la Primera Secretaría de Estado y Relaciones de los Agentes Diplomáticos y Consulares de España en el Extranjero (1825.12.–1825.01); Estado6134. Despachos de la Legación de España en Rusia a la Primera Secretaría de Estado y Relaciones de los Agentes Diplomáticos y Consulares de España en el Extranjero (1827.12.–1825.11); Estado5920. Despachos de Juan Miguel Páez de la Cadena (1826.12.–1826.01). В результате удалось выявить целый перечень важных источников, среди которых особую ценность имеют депеши испанского посла Хуана Паес де ла Кадена. Сообщения No 134-171 хронологически относятся к отрезку времени с 27 ноября 1825 г. по 10 января 1826 г. по юлианскому календарю и представляют собой развернутые рассказы о событиях в российской столице: дипломат сообщает о наблюдаемых событиях, встречах с представителями Министерства иностранных дел, пересказывает слухи и предлагает собственные интерпретации увиденного и услышанного. Также изучались материалы Архива Индий в городе Севилья (Archivo de Indias). Были просмотрены документы, связанные с дипломатической деятельностью Франциско Зеа Бермудеса (Estado. Leg. 88, no. 89. Carta del Embajador en Rusia, Francisco de Cea Bermúdez). Письма № 242–257 отражают процесс переговоров между испанским дипломатом и руководителями российского Министерства иностранных дел по вопросу о разработке октроированной конституции для Испании и отдельного документа для ее заокеанских владений.
Если говорить о российских архивах, то работа велась прежде всего в Российском государственном историческом архиве (РГИА): протоколы Синода 1721-1917 (Ф. 796. Канцелярия Святейшего синода. Оп. 209. Д. 120. No 48.; Оп. 209. Д. 222. No 53.; Оп. 209. Д. 224. No 62.; Оп. 209. Д. 520. No 64–87.; Оп. 209. Д. 521. No 1–104.), фонды Государственного совета (Журналы Государственного совета департамента Законов: Ф. 1160 Оп. 1 Д. 8, 9, 10, 11, 12, 1.; Журналы Государственного совета департамента Гражданских и духовных дел: Ф. 1160 Оп. 3 Д. 40, 41, 42, 43, 44; Ф. 1160 Оп. 3 Д. 45, 46, 47, 48, 49, 50; Ф. 1160 Оп. 3 Д. 51, 52, 53, 54, 55, 56, 57, 58; Ф. 1160 Оп. 3 Д. 59, 60, 61, 62, 63, 64; Ф. 1160 Оп. 3 Д. 65, 66, 67, 68, 69; Ф. 1160 Оп. 3 Д. 70, 71, 72, 73, 74, 75; Государственная канцелярия Государственного совета. Реестры и журналы исходящих бумаг: Ф. 1162 Оп. 12 Д. 397, 398, 399, 400, 401, 402.), фонды Правительствующего сената (Книги ведений Петербургских департаментов Сената с сообщением именных указов и распоряжений. Ф. 1330 Оп. 22 Д. 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, Д. 27, 28, Д. 29, Д. 30, Д. 31, Д. 32.; Журналы и протоколы Общих собраний московских департаментов Сената. Ф. 1330 Оп. 17 Д. 81, 82, 83, 84, 85, 86, 87, 88, 89, 90, 91, 92; Ф. 1330 Оп. 17 Д. 93, 94, 95, 96, 97, 98, 99, 100, 101, 102, 103, 104; Ф. 1330 Оп. 17 Д. 105, 106, 107, 108, 109, 110, 111, 112, 113, 114, 115, 116; Ф. 1330 Оп. 17 Д. 117, 118,119, 120, 121, 122, 123, 124, 125, 126, 127, 128; Ф. 1330 Оп. 17 Д. 129, 130, 131, 132, 133, 134, 135, 136, 137, 138, 139, 140; Ф. 1330 Оп. 17 Д. 141, 142, 143, 144, 145, 146, 147, 148, 149, 150, 151, 152.). На втором этапе проекта внимание в исследовании материалов фондов Российского государственного исторического архива было сфокусировано на изучении личных фондов представителей правительственного аппарата и политической элиты: аналитических записок Н.С. Мордвинова (Ф. 994. Оп. 2), писем и мнений А.С. Шишкова (Ф. 1673. Оп. 1), переписка А.А. Закревского с А.П. Ермоловым, а также П.В. Волконским и Д.В. Давыдовым (Ф. 660. Оп. 1), записок и работ И.П. Липранди (Ф. 673. Оп. 1), а также разнообразных документов дипломатического характера в фондах Д.В. Дашкова (Ф. 1630. Оп. 1) и А.И. Рибопьера (Ф. 1040. Оп. 1). Также рассматривались материалы фонда I отделения Собственной его Императорского Величества Канцелярии (Ф. 1409), в котором отложились некоторые всеподданнейшие записки и отчеты.
Проведено архивно-эвристическое исследование материалов Рукописного отдела Института русской литературы РАН: Фонд А.С. Стурдзы: Ф. 288. Оп. 1. Д. 51, 69, 72, 104, 107, 112, 129, 186а, 186б; Оп. 2. Д. 1, 3, 5, 10, Фонды Д.П. Рунича (Ф. 263) и К.С. Сербиновича (Ф. 46. Оп. 1). Эти документы, отражающие отношение высшего чиновничества к происшествиям в Испании и Европе, дают возможность показать иной характер возникновения мифологемы о всеевропейском заговоре. Работа с документами российских дипломатов проводилась и в Отделе рукописей Российской национальной библиотеки (ОР РНБ): речь идет о фонде Д.П. Татищева и Н.П. Румянцева (Ф. 762. Ед. хр. 52, 67, 68, 69, 75, 71, 72, 77, 79, 96, 100, 109, 116, 125, 129, 136, 137, 144, 145, 147, 151; Фонд Н.П. Румянцева: Ф. 655. Ед. хр. 9, 47).
Также важно отметить работу с фондами выдающегося русского историка Н.К. Шильдера (Ф. 859. К. 17, 18), в которых можно найти очень интересные материалы по широкому спектру вопросов, в т.ч. различных копий с дел касательно революционной обстановки в Валахии и Греции в 1821 г., переписки Александра I с европейскими дипломатами, а также материалы, собираемые историком в связи с событиями Междуцарствия. Кроме того, в орбите внимания коллектива оказались материалы персональных фондов А.Н. Шебунина (Ф. 849), С.Н. Глинки (Ф. 191) и А.И. Чернышева (Ф. 836), известного декабриста Д.И. Завалишина (Ф. 289), М.М. Сперанского (Ф. 731), материалы которого изобилует эпистолярией и мемуаристикой, демонстрирующей эволюцию представлений известного сановника на разного рода общественные объединения в 1820-е гг., а также содержит в себе черновые версии манифестов Николая I за 1825–1826 гг.
Важным пластом архивно-эвристической работы стало обращение к материалам Центрального государственного архива литературы и искусства Санкт-Петербурга (ЦГАЛИ СПб), в котором были проведены работы с Литературным сценарием фильма «Звезда пленительного счастья» (Ф. 257. Оп. 24-2. Д. 744. Лл. 1–163.), Сценарное дело фильма (Ф. 257. Оп. 24-2. Д. 690. Лл. 1–127.), а также со Стенограммы 2-го творческого объединения (Ф. 257. Оп. 24-1. Д. 20. Лл. 221–273.; Ф. 257. Оп. 24-2. Д. 673. Лл. 1-43, 194–216.), художественного совета киностудии (Ф. 257. Оп. 24-1. Д. 320. Лл. 54–86.;. Оп. 24-2. Д. 669. Лл. 121–142.).
Проведена работа с материалами французской прессы, а именно был реализован сплошной контент-анализ ведущих политических французских (Le Journal des Débats, Le Constitutionnel, Le Courier Français, La Minerve française, Le Journal de Paris, L’Etoile, La Gazette, Le Moniteur, Le Drapeau blanc, Le Pilote, La Quotidienne, Le Journal de Commerce, L’Aristarque и др.) и российских изданий («Северная Пчела», «Петербургские ведомости», «Московские ведомости», «Сын Отечества», «Северная почта», «Русский инвалид», «Вестник Европы»). Проведена активная работа с опубликованными источниками, в частности с воспоминаниями, записками, письмами, опубликованными на страницах таких отечественных журналов как «Русская старина», «Русский архив» и «Исторический вестник», «Красный архив». Наконец, из иностранных изданий были привлечены некоторые выпуски французского журнала «Le Monde Slave». Отметим также важнейшие документальные серии: речь идет, прежде всего, о многотомном сборнике «Внешняя политика России XIX и начала XX века: Документы российского Министерства иностранных дел». На основе томов 2-й серии, с 1 (9) по 6 (14), которые покрывают период с 1815 по 1826 гг., была создана обширная база данных, включившая в себя ключевые артикуляции, озвученные российскими дипломатами касательно характера и особенностей революционных кризисов в Испании, Италии, Греции и других европейских странах. Материалы другой серии, «Восстание декабристов. Документы» (тома 1, 2, 12, 14, 15, 18, 20, 21, включающие в себя следственные дела декабристов, находившихся в Санкт-Петербурге в ноябре-декабре 1825 г.), стали основой для базы данных. В соответствии с планом работ участниками коллектива проведена эвристическая работа с международными базами данных, содержащими полнотекстовые версии монографий, статей и диссертаций как зарубежных (Jstor, Muse, Proquest), так и отечественных (РИНЦ, Eastview) авторов. Выявлен целый компендиум новых текстов (прежде всего иностранных), ранее совсем не замеченных в отечественной историографии. Обращение к вышеобозначенным материалам позволило провести исследование в соответствии с планом работ, основные результаты, которого получили апробацию в виде подготовки научных статей и выступлений на международных конференциях. Завершена работа над рукописью монографии, которая, конечно же, нуждается в доработке и дополнении, но уже в настоящий момент является самостоятельным и законченным произведением. Важным достижением можно считать существенную интернационализацию результатов выполнения гранта. Речь идет о двух публикациях в зарубежных изданиях, об участии в иностранных научных мероприятиях, и даже о популяризации полученных выводов путем выступления на иностранном языке, опубликованном в youtube.
