Основными задачами проекта были исследование, перевод и подготовка к научной публикации имеющихся в Российском архиве древних актов (далее – РГАДА) и Архиве внешней политики Российской империи (далее –АВПРИ) кызылбашских шахских и посольских грамот, челобитных и подорожных документов, датируемых периодом правления в Иране династии Сефевидов (1501–1722 г.). Планировалось также провести работу в фондах Национальной библиотеки Ирана, Национальном архиве Ирана и библиотеке Маджлиса ИРИ.
Историко-архивная работа в России и в Исламской Республике Иран проводилась в несколько этапов. С октября 2018 по март 2021 г. В.А. Шороховым, А. А. Андреевым, Е. П. Писчурниковой, С. Е. Костиковым, Д. А. Струевым и Д. Д. Копаневой был изучен фонд 77 («Сношения России с Персией») в РГАДА. В декабре 2018 г. С. Е. Костиков и Д. А. Струев работали с описями АВП РИ (ф. 77 «Сношения России с Персией»). В феврале 2019 г. исследование в фондах Национальной библиотеки Ирана, Национальном архиве Ирана и библиотеке Маджлиса ИРИ вели О. М. Ястребова и Е. П. Писчурникова.
В результате члены научного коллектива выявили огромный массив документального материала по восточноевропейской политике Сефевидов, который, как и предполагалось, оказался сосредоточен преимущественно в Российском государственном архиве древних актов. Всего работавшими в фонде 77 указанного хранилища участниками проекта были проверены на предмет наличия сефевидских документов (на персидском и тюркском языках, а также в русском переводе) 18 дошедших до нас посольских книг XVII в. (содержат переводы с шахских грамот, посольских и купеческих челобитных, опись 1 фонда 77), 89 шахских актов из описи 2 упомянутого фонда («Грамоты»), а также столбцы (основная форма делопроизводства Посольского приказа, опись 1 фонда 77) рассматриваемого периода. Последние оказались крайне объемны и многочисленны (более 400 единиц хранения из 554, составляющих фонд), поэтому преимущественное внимание участники проекта уделили выявлению источников по относительно мало изученному к настоящему времени периоду (1629–1694 гг.).
Уровень систематизации материалов в фонде 77 АВПРИ, посвященного российско-иранским отношениям, к сожалению, уступает таковому в рамках его «полного тезки» в составе РГАДА. Самих дел, релевантных исследовательской теме проекта в фонде крайне мало. Тем не менее, по описи 7 удалось идентифицировать следующие посольские документы, датируемые периодом правления шаха Сулеймана I (1666–1694): четыре письма к российскому государю Алексею Михайловичу на фарси, четыре копии этих же писем на тюрки (АВП Р.И. Ф.77. 1675. Оп.7. Д.1. Л.1–11). Еще четыре шахских эпистолы (АВП РИ. Ф.77. 1705-1706. Оп. 7. Д.1. Л. 1–9) датированы периодом правления Солтана Хоссейна (1694–1722).
По итогам архивных изысканий количество выявленных нами сефевидских документов достигло 173, из них 24 документов сохранились только в оригинале, а 68 – только в переводе XVII в. Соответственно, 81 документ представлен и оригиналами, и переводами. Другими словами, мы имеем 105 оригиналов и 149 переводов (всего 254 единицы). В отдельные категории были выделены персо- и тюркоязычные подписи-«рукоприкладства» на оборотах русских документов (всего 6), а также 37 челобитных, составленных изначально на русском языке. Тексты, выявленные в архивных фондах ранее, были переведены, описаны с точки зрения палеографии и археографии, сопоставлены с «сопутствующей» российской документацией, внесены в созданную ранее электронную базу данных и подготовлены к публикации.
Список выявленных сефевидских источников из РГАДА, вероятно, не является исчерпывающим, так как микрофильмирование фонда 77 указанного архива зачастую оставляет желать много лучшего. Поэтому на протяжении всего времени реализации проекта работа по сканированию тех фрагментов оригиналов посольских книг и столбцов, которые, возможно, содержат другие тексты рассматриваемой тематики. Известные форс-мажорные обстоятельства 2020–2021 гг. дополнительно осложнили ситуацию: ожидание в очереди на сканирование документов РГАДА на данный момент составляет более года. Несмотря на указанные трудности, члены научного коллектива выполнили взятые на себя обязательства.
Среди условно «неудачных» источниковедческих штудий в рамках проекта можно выделить ситуацию связанную, с попытками расширить источниковую базу за счет сефевидских документов, сохранившихся в Иране. В Библиотеки Маджлиса ИРИ участником НИР Е. П. Писчурниковой был обнаружен сборник оригиналов шахских фирманов (шифр IR29838), относящихся, согласно заглавию, к периоду династии Сефевидов («Маджмуʻе-йе фарамин-е доулет-е Сефевийе» / «Сборник фирманов Сефевидского государства»). По договоренности с иранской стороной было произведено сканирование сборника для изучения на предмет наличия документов, релевантных теме исследования. По получении из Библиотеки Маджлиса ИРИ копии сборника участницей проекта О. М. Ястребовой было проведено его исследование, показавшее, что основная часть содержащихся в нем фирманов относится к XIII веку солнечной хиджры, т.е., к периоду 1786-1883 гг. Всего три документа датированы временем правления шаха Султан-Хусайна (1694-1722) (лл.1–1 об.). Письма из данной книги, датируемые эпохой поздних Сефевидов, не являются внешнеполитическими документами. Первый акт – фирман Султан-Хусайна о назначении вазиром высочайшего дивана Мухаммад Кули-хана Шамлу. Два других это шахские указы (раким). Один был адресован Сафи Кули-беку Шамлу, второй объявляет о назначении Мирзы Мухаммад-Али счетоводом. Документы внешнеполитического характера (письма к российским императрицам) датируются временем правления Надир-шаха (1736–1747) и Керим-хана (1763–1779).
В ходе сбора источникового материала команда проекта выработала релевантные теоретические подходы, сформировала понятийный аппарат НИР, позволяющий адекватно описать участников международного политического процесса XVI – начала XVIII вв., а также статусы и практики, характерные для деятельности дипломатических акторов того времени.
Так, архивная работа опровергла наличие титула "шахиншах" ("царь царей") у представителей династии Сефевидов, представление о чем бытовало ранее в отечественной (Алиев А.М. Иран vs Ирак. История и современность. М., 2002) и зарубежной историографии (Джафарли Н. Азербайджанское государство Сефевидов. 2009; Мехтиев Р. Шах Исмаил Сефеви: портрет правителя и воина. Баку, 2014; Mitchell C.P. The Practice of Politics in Safavid Iran: Power, Religion and Rhetoric. New York, 2009). В оригиналах посланий к российским государям кызылбашские правители именовали себя не иначе как шахами (شاه) (РГАДА Ф.77.О.2.1628.Д.1.Л.1; РГАДА. Ф. 77. О. 1. 1630–1631. Д. 1. Лл. 178–181). Первые сомнения в наличии шахиншахского статуса у представителей рассматриваемой династии возникли еще у советских ученых (Петрушевский И.П. Персидские официальные документы XVI –нач. XIX в. как источник для истории феодальных отношений в Азербайджане и Армении // Проблемы источниковедения. Сб.3. М., 1949. С.5-44; История Азербайджана Т.1. Баку, 1958). Однако именно источниковедческая работа в рамках проекта позволила подтвердить эту точку зрения. Вероятно, легитимация власти Сефевидов в целом исчерпывалась религиозной составляющей, идентифицировавшей шаха с «непогрешимым» (т.е., в данном случае, происходящим от имама Али и получившим божественное указание взять власть) шиитским имамом.
Что касается других элементов терминологии, то, как ни странно, пришлось выработать единое наименование России. Нашей стране, как актору системы международных отношений XVI – начала XVIII вв., применимо определение «Русское (или Российское) царство», как максимально лаконично отражающее краткий титул самих российских государей. При этом совершенно неадекватным представляется распространенный в исторической и востоковедческой литературе термин «Московия» и его производные.
Что касается дипломатической терминологии, отражающей состав миссий, то детальное знакомство с первоисточниками позволило внести поправки в представления о ней. Так, посольский статус обозначался термином тюркского происхождения «илчи» (ایلچی), что в современном персидском языке это означает «легат». «Илчи» являлся высшим в иерархии посольства лицом, уполномоченным официально от имени шаха вступать в переговоры, что должно было быть подтверждено специальным фирманом.
Существенным отличием сефевидских миссий от посольств из Средней Азии, является отсутствие в изученных источниках упоминаний о должностях «ахунда» (муллы) и «вакила» (помощника посла).
Наиболее полно архивные материалы позволяют понять статус шахских торговых представителей, которые для самоидентификации обозначались не общим термином «таджир» (продавец, коммерсант), а тюркским наименованием «керекйарак», обозначающим поставщика ко двору шаха или хана. Данный термин довольно часто заменялся в сефевидских документах русским словом «купчина» (РГАДА. Ф. 77. О. 1. 1630–1631. Д. 1. Л. 105).
«Купчина» был коммерческим представителем шаха и сильно отличался по статусу от обычных торговцев. Он обладал значительными привилегиями и освобождался от торговых сборов (Зоннештраль-Пискорский А. А. Международные торговые договоры Персии. М., 1931.). Первым таким персидским купчиной-гонцом был Ходжа Искандер, прибывший на Русь в 1594 г.
Помимо чисто источниковедческих штудий команда проекта провела работу по созданию целостной картины мировой историографии изучения русско-кызылбашских отношений. Наименее изученной ее частью традиционно являлась иранская историческая литература. Знакомство с последней и ее детальный анализ применительно к ряду аспектов тематики проектам осуществили А. А. Андреев и Е. П. Писчурникова.
Выяснилось, что в первой половине XX века в Иране наблюдался всплеск интереса к истории российско-иранских отношений, выраженный в появлении целого ряда фундаментальных работ, о которых почти ничего неизвестно в России. По версии советских историков А. П. Новосельцева, и П. П. Бушева, первым из иранских ученых, кто обращался к истории отношений России и Ирана был Н. К. Моэззи. Во время историко-архивной работы в Национальной библиотеке ИРИ участниками НИР был изучен сборник статей Сеида Мохаммеда Али Джамал-Заде (Тарих-и равабит-и рус ва Иран. Таʼлиф-и Сийид Мухаммад ‘Али Джамалзада, би кушиш-и ‘Али Дихбаши. Тихран, 1384 [2005/2006]). Оказалось, что именно этот автор, будучи редактором журнала «Каве» и находясь в Берлине в политической эмиграции в 1920-е гг., писал статьи в том числе и по истории российско-иранских отношений. В России он известен, прежде всего, как основоположник реализма в иранской литературе. Тем не менее, вклад Джамал-Заде в развитие историографии русского направления дипломатии Сефевидов велик и до конца не изучен. В последующих работах других иранских ученых, таких как Н. К. Моэззи, А. А. Бина, А. Таджбахш, можно обнаружить множество заимствований именно из статей Джамал-Заде, что свидетельствует о его колоссальном влиянии на развитие иранской историографии проблемы.
Особенность же персидской классической научной школы в целом состояла в том, что авторы, имевшие, как правило, европейское образование, активно использовали в своих исследованиях российские, иранские и османские источники. Сравнительный анализ исторической литературы, посвященной небольшому по хронологии периоду становления межгосударственных отношений Русского царства и державы Сефевидов, показал, что многие классики иранской науки в этом вопросе чаще всего обращались к сборникам документов, опубликованным в России. Несмотря на это, их взгляд на события этого периода представляет значительный интерес в плане расширения историографии российско-иранских отношений. В то же время, поскольку такие авторы, как Н. К. Моэззи и Н. Фальсафи в своих работах использовали в большем количестве дополнительные источники как европейского, так и иранского происхождения, их изучение позволило уточнить ряд вопросов принципиального характера, в том числе таких, как интересы шаха Аббаса в отношении России, цели и задачи гилянских посольств от Ахмад-хана, посольство А. Ф. Жирового-Засекина и многие другие.
Результаты, достигнутые при изучении иранской историографии, были, в частности, использованы А. А. Андреевым, Е. П. Писчурниковой и С. Е. Костиковым при исследовании русско-персидских контактов накануне и во время Смуты. Так, при помощи опубликованных за рубежом источников («Хроника кармелитов» и «Аббасова мироукрашающая история» Искандер-бека Мунши) и с учетом иранской историографии было доказано, что отношения Кызылбашской державы и Русского царства носили в полном смысле этого слова непрерывный характер. Континуитет поддерживался делегациями от Аббаса I в Россию и от российских правителей и временщиков, меняющихся в период Смуты, в Иран. При этом политика иранского шаха в российском направлении по своему содержанию не изменилась, в то время как иранское направление российской внешней политики в эпоху Смуты заметно деградировало в условиях междоусобной войны. И если у Лжедмитрия I существовали утопические планы по привлечению Сефевидов к союзу всех христианских государств против Османской империи, то уже Василий Шуйский продолжил (не считаясь с упадком своего государства) курс Бориса Годунова на сближение с Кахетией и продвижение интересов России на Северном Кавказе. При поздних самозванцах политика в отношении Ирана стремительно деградировала до попыток поднять авторитет за счет самого факта приезда посла и желания «заложить» Астрахань в обмен за финансовую и военную помощь.
Одним из направлений НИР было сравнительное исследование особенностей внешней политики и дипломатии позднесредневековых Ирана и Русского царства. В его рамках участники проекта пришли к следующим выводам.
Разница внешнеполитических курсов Сефевидского Ирана и Русского царства была заложена, если можно так выразиться, «на доктринальном уровне». Если дипломатия государства Рюриковичей, а затем Романовых была изначально нацелена на решение, прежде всего, политической задачи репрезентации «чести царя», то международная активность Персии в Восточной Европе была более прагматически обусловленной и гибкой. Ярким свидетельством этого стал состав дипломатических миссий.
Русские посольства, как правило, возглавлялись представителями высшей знати (князьями, окольничими) и опытными приказными чиновниками, из которых встречались даже потомственные специалисты по Персии (например, А. С. Романчуков, отец которого С. Ю. Романчуков также занимался «персидским вопросом» в Посольском приказе). Их снабжали подробнейшими инструкциями, несоблюдение которых влекло за собой государеву опалу. Русские торговые представители также посещали Кызылбашское государство, но они фигурируют в источниках гораздо реже. Персидская практика была качественно иной. В конце XVI в. сефевидские дипломатические миссии часто представляли собой семейные подряды ханских поставщиков. В конце XVI – начале XVII в. в составе посольств и в качестве гонцов в источниках появляются «купчины», осуществлявшие закупки в интересах шаха. При этом отправляющая сторона не всегда «баловала» Москву родовитостью посла или высоким придворным статусом. Так, Хаджи Хосров (литвин "полоцкого взятия") был отправлен в Москву лишь по причине того, что знал русский язык. Четырежды посетивший Москву гилянец Анди-бек был незнатного происхождения, и при его выборе имел значение опыт посещения России.
Что касается существа межгосударственных отношений, то можно констатировать, что из крупных держав Евразии Сефевидский Иран наладил наиболее стабильные связи именно с Русским царством. Даже Смута не стала фатальной для конструктивного настроя контрагентов, сместив, однако, баланс сил в пользу шаха. К этому периоду относится весьма яркий эпизод попытки получения первым Романовым финансовой поддержки Аббаса, исследованный участницей проекта Д. Д. Копаневой. На основе изучения иранской, азербайджанской, западноевропейской и русской историографии, а также анализа материалов Посольского приказа (РГАДА. 1616. Ф. 77. Оп. 1. Д. 2.), она исследовала историю данного займа. Историками давно установлено, что из посольств, отправленных первым Романовым к Аббасу Великому с целью получения денег, частичного успеха добилась лишь миссия Ф. И. Леонтьева. С ответным посольством шах Ирана прислал русскому царю серебряные слитки на общую сумму около 7000 рублей. Однако в отечественной литературе преобладало мнение, что эти слитки были преподнесены царю в дар. Д. Д. Копанева, проанализировав текст источников, доказала, что, несмотря на скромный размер, «лехкая казна» Аббаса – это смешанный заем (предполагалось вернуть его драгоценностями), выделенный на фоне отказа в помощи Михаилу Федоровичу со стороны Дании, Англии, Нидерландов и Франции.
Важно отметить, что разногласия на Кавказе (прежде всего, по Восточной Грузии и Дагестану) на протяжении первых четырех десятилетий XVII в. рассматривались сторонами как второстепенные на фоне наличия общего стратегического противника – Османской империи. При этом, учитывая ослабление России в этот период, шах Аббас I проектировал антитурецкие действия с расчетом на ее пассивную поддержку, например, при попытке захвате власти в Крымском ханстве персидским ставленником Шагин-Гиреем. Однако уже к концу десятилетия Русское царство стало проявлять меньшую гибкость. И когда преемник Аббаса Сефи I попытался вернуть власть изгнанному из Бахчисарая протеже своего деда (1630–1632 гг.), русские власти отказались иметь с ним дело и противодействовали сторонникам Шагин-Гирея на Кавказе. Один из документов, касающихся этого эпизода русско-сефевидских отношений, опубликован членами научного коллектива В. А. Шороховым и Т. А. Слесаревым.
Фактически, стороны как бы мирились с наличием у своего партнера мирных отношений с Османской империей и Речью Посполитой соответственно. Достаточно показательны в плане уровня взаимодействия фактически кондоминиальные протектораты Руси и Ирана над рядом дагестанских князей (например, шамхалом тарковским).
Однако именно в этот период (1620-е–1630-е гг.) возникает фактор, постоянно осложнявший двусторонние отношения, – проблема «воровских» казаков, буквально блокировавших каспийскую торговлю. Он отразился в написанных тогда шахских грамотах Михаилу Федоровичу и фирманах его воеводам, челобитных глав и сотрудников миссий, отписках астраханских и терских воевод, а также протоколах допросов различных кызылбашских и русских должностных и частных лиц. Анализ источников показал, что, несмотря на разногласия и взаимное недоверие, позиции Романовых и Сефевидов по казачьей проблеме сближались вместе с ростом товарооборота. В конце концов, в 1640 г. царь и шах зафиксировали договоренность о кооперации в противостоянии «воровским» казакам. И, хотя пиратство не исчезло, степень контроля над казачьими областями со стороны Русского царства стала неуклонно расти. Кроме того, как следует из документов, в основе политики ликвидации «вольных» сообществ и наступления на их ареалы лежали отнюдь не этатистские концепты модерна, а прагматические соображения безопасности и общепринятый по обе стороны Каспия образ асоциальных людей, истребление которых угодно богу.
В то же время Зохабский мир 1639 г. подвел итог многолетней османо-сефевидской войне, надолго стабилизировав линию границы между соперничавшими странами в Закавказье, Курдистане и Ираке и актуализировав противоречия между Русским царством и Кызылбашской державой на Кавказе. Возникновение открытого конфликта стало вопросом времени. Это время настало в начале 1650-х гг., когда в результате походов сефевидских войск был сожжен Сунженский острог. Тем не менее, столкновение не привело к масштабной войне, как и последовавшие десятилетием позже набеги Степана Разина. Упадок Сефевидского государства вкупе с концентрацией усилий Москвы на западном направлении стали гарантией сохранения политического равновесия в русско-персидских отношениях.
Источниковедческие штудии участников гранта позволили сделать вывод, что, в целом, персидская сторона вела более активную и успешную внешнеэкономическую политику. Об этом говорят и попытка превратить посольский дарообмен в бартер (Ходжа Искандер, миссия 1595 г.), и многочисленные конфликты вокруг товаров, ввозимых шахскими «купчинами» в обход пошлин. Русская сторона часто накладывала запрет на закупки персидскими коммерсантами на ряд отечественных товаров (ценный мех, элитные ловчие птицы и т. п.). Причиной была боязнь обесценивания царских подарков, преподносимых правителю Ирана. Реальные успехи в экономическом сотрудничестве были достигнуты при Алексее Михайловиче и Аббасе II, когда армянская торговая община Новой Джульфы получила привилегии в России, а русские купцы были освобождены от пошлины за постой, а также получили разрешение открыть свой караван-сарай в Шемахе (с 1664 г.). В целом, однако, несмотря многочисленные прожекты, развитие русско-иранских торгово-экономических отношений шло крайне медленно.
Важнейшей задачей научного коллектива была подготовка к изданию сборника дипломатических документов времени правления шаха Сефи I (1629-1642) с источниковедческим комментарием. Эта задача была решена. Сборник под названием «Персидские дипломатические документы времен шаха Сафи I из собрания Российского государственного архива древних актов» содержит 112 архивных текстов:
1) 56 текстов представляют собой оригинальные документы на языках фарси и тюрки;
2) 19 текстов являются переводами, выполненными в XVII в. с не дошедших до наших дней оригиналов;
3) 5 документов опубликованы как в оригинале, так и в переводе XVII в. (т. е., это 10 текстов);
4) 3 текста представляют собою персо- и тюркоязычные подписи-«рукоприкладства» на оборотах русских документов;
5) наконец, еще 24 текста – это челобитные членов посольств и торговых миссий, изначально составленные на русском языке в соответствии с принятым в Русском царстве формуляром. Строго говоря, эти документы нельзя назвать «сефевидскими», но, учитывая, что инициаторами их составления все же были подданные шаха, научный коллектив принял решение о включении их в состав сборника.
Подавляющее большинство опубликованных текстов – это элементы документации иранских посольств и, в особенности, торговых миссий. Единственное исключение – 9 фирманов и писем, связанных с именем крымского авантюриста Шагин-Гирея (см. выше).
Следует подчеркнуть, что в рамках сборника опубликованы все персо- и тюркоязычные тексты, наличествующие в фонде 77 РГАДА в делах 1-й Описи («столбцы») с 1629 по 1642 г. Тексты эти изданы с переводами и комментариями, выполненными членами научного коллектива О. М. Ястребовой, Е. П. Писчурниковой, С. Е. Костиковым и Т. А. Слесаревым. Отбор, публикацию и комментирование русскоязычных текстов взяли на себя Д. Д. Копанева, В. А. Шорохов и А. А. Андреев.
Помимо монографии, участники НИР подготовили в рамках проекта 22 статьи, 8 из которых – в журналы, индексируемые WoS и Scopus. Если учесть, что, согласно примечанию 32 к пункту 2.6.5 соглашения с Российским научным фондом, «в случае представления публикации в изданиях, индексируемых в базе данных «Сеть науки» (Web of Science Core Collection) или «Скопус» (Scopus), входящих в первый квартиль (Q1) …, данная статья учитывается как две публикации», то число условных публикаций увеличивается до 11.
Апробация результатов проекта на протяжении первых двух этапов была проведена в рамках 6 конференций (четырех международных, двух всероссийских). Кроме того, 15 апреля 2021 года команда гранта провела по эгидой СПбГУ Международный научный онлайн-форум «Держава Сефевидов и Русское царство в эпоху премодерна», в котором, помимо российских востоковедов, приняли участие специалисты из Британии, Ирана, Словакии и Узбекистана. 5 докладов на указанном мероприятии сделали члены коллектива НИР. Учитывая объем накопившихся научных результатов, было принято решение о необходимости дополнительной их презентации. В связи с этим 25—27 мая 2021 года в рамках XLIV Лавровских чтений (организатор – МАЭ РАН), участники проекта организуют секцию «Этнокультурная специфика дипломатии: риторика и практики», где продолжат знакомить коллег с итогами проведенных исследований.
Внедрение результатов исследования в образовательный процесс было осуществлено в рамках четырех курсов Института истории, Восточного факультета и Факультета политологии СПбГУ. Кроме того, 18.12.2020 г. А.А. Андреевым при поддержке Фонда Ибн Сины была прочитана видео-лекция на тему «Русско-иранские отношения в конце XVI-начале XVII в. История несостоявшегося союза" (ссылка: https://fondibnsiny.timepad.ru/event/1506437/?fbclid=IwAR20A5w0sqRLR0VUH9eKcrUI7f8yeRNoJ1dwNfIZzdS1VN8TO8nyjqx9-Xs).
Подробнее выходные данные публикаций полученных результатов проекта представлены в пункте 5.3 отчета.
Таким образом, фактически проделанная командой гранта работа соответствует плану, заявленному в проекте. Что касается его результатов, то в ряде случаев (например, публикации в изданиях WoS и Scopus) они даже превышают заявленные показатели.

Все планируемые работы выполнены полностью:
да


Основные результаты выполнения проекта (не более 10 стр.)
Поиск и идентификация документов.
В течение отчетного периода участниками проекта было выявлено 173 сефевидских (с некоторыми оговорками, о которых ниже) документа, из которых 24 сохранились только в оригинале (т. е. на персидском или тюркском языке), а 68 – только в переводе XVIII века. Соответственно, 81 документ представлен и оригиналами, и переводами. Другими словами, мы имеем 105 оригиналов и 149 переводов (всего 254 единицы).
Подавляющее большинство из указанных документов (165) выявлены в фондах РГАДА. В их состав входит:
1. 38 т. н. «росписей» (т. е. списков членов посольств и торговых миссий, а также реестров товаров и даров) (в т. ч. 34 оригинала, из них 28 с переводами);
2. 57 челобитных по разным вопросам (29 оригиналов, из них 24 с переводами);
3. 17 шахских фирманов русским воеводам (13 оригиналов, из них 12 с переводами);
4. 17 «любительных» писем шахов русским царям (1 оригинал с переводом);
5. 11 писем беглербегов Ширвана российским воеводам (7 оригиналов, из них 4 с переводами);
6. 3 письма беглербегов Ширвана дьякам при воеводах (2 оригинала, из них 1 с переводом);
7. 1 письмо от шаха Сефи к патриарху Филарету (перевод);
8. 1 грамота шахского гонца российским воеводам (оригинал с переводом);
9. 2 грамоты беглербегов Ширвана царю Михаилу (переводы);
10. 1 грамота шахского посла русским воеводам (оригинал с переводом);
11. 1 указ (хукм) шаха Сефи послу Хасан-беку (оригинал с переводом);
12. 1 грамота шахского казначея царю Михаилу (перевод);
13. 1 фирман шаха Сефи кабардинскому князю Шолоху Черкасскому (оригинал с переводом);
14. 1 грамота от шаха Аббаса I Борису Годунову (перевод);
15. 1 список требующих срочного решения проблем, выданный шахом Сефи послу Хаджи-беку для устной передачи царю Михаилу (оригинал с переводом);
16. 4 письма, которые посылали друг другу члены посольства Имам-Кули-бека (переводы);
17. 1 фирман шаха Сефи тарковскому шамхалу Ильдару (перевод);
18. 1 указ шаха Сефи иранским местным властям (аналог проезжей грамоты) (перевод);
19. 1 икрар (юридически оформленное признание обязательств) на обороте челобитной;
20. 1 грамота бейлербея Ширвана Хасана-паши царю Федору Ивановичу (оригинал с переводом);
21. 3 письма Шагин-Гирея астраханским и терским воеводам и князю Шолоху Черкасскому (оригиналы и переводы);
22. 1 письмо тарковского шамхала Ильдара терским воеводам (оригинал с переводом).
Следует оговориться, что документы из последних двух пунктов могут считаться сефевидскими лишь с некоторой натяжкой: тарковский шамхал Ильдар был вассалом шаха, но формально его владения считались независимыми; крымский же авантюрист Шагин-Гирей, во время составления указанных документов находился при дворе шаха Сефи, но также считался, опять же формально, независимым политическим актором. Грамота же Хасана-паши (п. 20) не может трактоваться как сефевидский документ ни при каких обстоятельствах: она датирована 1598-м годом, а в этот период Ширван находился под юрисдикцией Османской империи. Также к сефевидским документам не может быть причислена одна из «росписей», так как было достоверно установлено, что ее составил кто-то из толмачей Посольского приказа.
Таким образом, количество выявленных собственно сефевидских документов (т. е., тех, которые были составлены подданными шаха в соответствии с принятым в Сефевидской державе формуляром) составляет 167 (из них 99 оригиналов, в т. ч. 75 с переводами XVII в.).
Публикации
Наиболее значимые результаты проекта отражены в 8 статьях в периодических изданиях, индексируемых в Scopus и WoS. Три из них опубликованы в журнале «Вестник СПбГУ. Серия 2. История» и пять в журнале «Manuscripta Orientalia». В порядке очередности их публикации список открывает статья Shorokhov V. A., Andreev A. A., Yastrebova O. M., Rezvan M. E., Pischurnikova E. P. Shāh Şafī I Safavid’s ‘Missing Manuscript’ Addressed to Mikhail Fiodorovich Romanov // Manuscripta Orientalia : International Journal for Oriental Manuscript Research. 2018. Vol. 24. No. 2. P. 62–67, вводящая в научный оборот «любительное» письмо шаха Сефи I (1629-1642) царю Михаилу Федоровичу (РГАДА. Ф. 77. Оп. 2. 1628. Д. 1. Л. 1–2об.). Документ не содержит даты как элемента формуляра. Левая граница его датировки была верно определена архивистами прошлого по году, указанному в легенде шахской печати: 1038 г. х. К сожалению, данная дата была некорректно конвертирована в дату по григорианскому календарю: 1528 г. (при верном 1628/1629). В результате документ попал в самое начало 2-й Описи Ф. 77 и долгое время не привлекал внимания специалистов. Выполненный авторами статьи перевод грамоты позволил более точно определить дату и ее создания: в тексте упоминается известный представитель русской интеллектуальной элиты А. С. Романчуков, который находился в 1636-1637 гг. при дворе Сефи I одновременно с Голштинской миссией. Это, а также ряд других особенностей грамоты позволили датировать ее 1637-м годом.
Идентифицированные в процессе историко-архивной работы документы на персидском языке, связанные с торговым представителем изначально шаха Аббаса, а позднее шаха Сефи I Хваджой Рахматом были опубликованы О. М. Ястребовой и С. Е. Костиковым в статье (Yastrebova, O., & Kostikov, S. (2019). A Bondsman of Two Monarchs: Documents on the Persian Kirakyaraq Khwaja Rahmat's Mission to Moscow in 1629—1631 // Manuscripta Orientalia : International Journal for Oriental Manuscript Research. 2019. Vol. 25, No. 2. P. 37–46. https://doi.org/10.31250/1238-5018-2019-25-2-37-46). Комплекс документов (челобитных) вышеупомянутого купчины позволил получить представление о проблемах, с которыми сталкивались шахские торговые представители на своем пути в Москву и обратно. Ранее не публиковавшиеся документы на персидском языке были опубликованы факсимиле и в переводе на английский язык.
Статья В. А. Шорохова и Т. А. Слесарева (Shorokhov V. A., Slesarev T. A. Archive Files on the Şahin Geray’s Contribution to the Russo-Persian Relations// Вестник Санкт-Петербургского университета. История. 2020. Т. 65. Вып. 2. С. 618–632. https://doi.org/10.21638/11701/spbu02.2020.217) отражает итоги изучения дипломатических документов фонда 77 РГАДА, раскрывающих роль крымского царевича Шагин-Гирея в отношениях между Сефевидским Ираном и Русским царством на рубеже 20-30-х годов XVII в. В проанализированном массиве источников 19 относятся к Шагин Гирею. Это отписка астраханских воевод с приложенными к ней 9 грамотами «фарсовского письма» и их переводами. 3 грамоты написаны по-персидски, 6 – по-тюркски.
Теми же исследователями был также опубликован в совместной статье (Shorokhov, V., & Slesarev, T. (2020). Shah Ṣafī I Safavid’s Farmān Confirming Privileges of Kirakyarāq Āqā Ḥasan Māzandarānī // Manuscripta Orientalia : International Journal for Oriental Manuscript Research. 2020. Vol. 26, No. 1. P. 37–41. https://doi.org/10.31250/1238-5018-2020-26-1-37-41) и введен в научный оборот фирман Сефи I, подтверждающий торговые привилегии и статус купчины Ага Хасана и адресованный воеводам Астрахани и Казани. Одновременно, как показывает содержание грамоты, она официально информировала русского царя о смерти шаха и смене правителя на кызылбашском престоле.
Многочисленным эпизодам, связанным с конфликтами между российскими и иранскими подданными, происходившими достаточно регулярно, несмотря на, в целом, дружественный характер двусторонних отношений двух монархов посвящена опубликованная статья А. А. Андреева и Д. Д. Копаневой (Andreev A. A., Kopaneva D. D. Paradoxes and Realities of the Iranian Politics of the First Romanovs // Вестник Санкт-Петербургского университета. История. 2021. Т. 66. Вып. 1. С. 5–18. https://doi.org/10.21638/11701/spbu02.2021.101). В ней на материале ранее не введенных в научный оборот документов фонда 77 РГАДА (Ф. 77. Оп. 2. Грамоты. 1641. Д. 30; Ф. 77. Оп. 1. Столбцы. 1629-1632. Д. 5) авторы пытались выяснить, каким образом стратегическая линия шаха Сефи I и царя Михаила Федоровича на сохранение и развитие торговых контактов двух государств коррелировала с тактическими действиями, мотивированными личной выгодой российских и иранских чиновников. Ситуацию заметно осложняли и казачьи грабительские набеги, усилившиеся на Каспии из-за запрета «ходить» на Черное море, введенного Москвой в начале 1630-х гг.. Вопрос приобрел особую значимость к 1634 г., когда со стороны Сефи I прозвучали завуалированные угрозы решить проблему казаков самостоятельно. Вместе с тем на примере судьбы посольства купчины Хваджи Рахмата (1630–1631), попыток астраханских воевод пресечь разбойные вылазки казаков на Каспийское побережье, равно как и компенсации шахом стоимости утраченного русскими торговцами в Лахиджане имущества, прослеживается стремление русской и кызылбашской администраций поддерживать добрососедские отношения, пусть и с переменным успехом.
В статье В. А. Шорохова, О. М. Ястребовой и Е. П. Писчурниковой (Shorokhov, V., Yastrebova, O., & Pischurnikova, E. (2020). List of complaints to Tsar Mikhail Fjodorovich by Shah Safi I, submitted verbally by the Persian ambassador Adzhibek on April 13, 1635. Manuscripta Orientalia, 26 (2), 32–36) опубликован поистине уникальный источник – инструкции шаха Сефи I послу Хаджи-беку относительно того, какие проблемы надлежит затронуть во время аудиенции у российского царя. Текст инструкций содержит четыре пункта: рост количества грабежей, производимых казаками; экстрадиция беглых подданных шаха; возврат иранским купцам имущества, изъятого после кораблекрушения терскими воеводами; возврат шахского имущества, присвоенного одним из беглых подданных шаха.
Две статьи участников исследовательского коллектива были приняты к публикации в журналах, индексируемых в Scopus и WoS и включены в план на вторую половину 2021 г. Статья зарубежного исследователя и участника проекта Л. Рыбаря «Nicholas von Warkotsch and Haji Khosrow in Moscow in 1593» (Николай Варкоч и Ходжи Хосров в Москве в 1593 г.) для издания «Вестник СПбГУ. Серия 2. История» посвящена попыткам (заведомо бесплодным) формирования союза Российского царства, Священной Римской империи и Ирана против Османской империи в конце XVI в.. На основе ранее не публиковавшихся материалов Австрийского государственного архива исследователь выявил и проанализировал детали трехсторонних переговоров, проходивших в Москве в 1593 г. с участием послов Габсбургов и Сефевидов.
Статья В. А. Шорохова и Т. А. Слесарева «Safavid Diplomatic Documents of the Safi I Period from the Collection of the Russian State Archive of Ancient Acts» (Дипломатические документы Сефевидов периода шаха Сефи I из коллекции РГАДА) представляет собой обзор источников по русскому направлению дипломатии шаха Сефи I (1629-1642) из РГАДА, выявленных коллективом проекта РНФ за три года его реализации. Авторы суммируют статистические данные материалов дел фонда 77 по указанному периоду: общее количество грамот и переводов к ним, количество «росписей» членов посольств, товаров и даров, количество частных обращений, количество самих посольств, торговых представителей и гонцов. Статья принята к публикации в журнале Manuscripta Orientalia (2021. Vol. 27, No. 1).
Достигнутые за три года работы по теме проекта результаты представлены также в 8 опубликованных и 6 принятых к публикации статьях в изданиях, индексируемых в РИНЦ. Среди них первым был опубликован В. А. Шороховым и Т. А. Слесаревым (Шорохов В. А., Слесарев Т. А. Фирман персидского шаха Аббаса I астраханскому воеводе из фондов РГАДА // Клио. 2019. №4 (148). С. 28–33) тюркоязычный фирман шаха Ирана Аббаса I Великого, адресованный астраханскому воеводе (РГАДА. Ф. 77. Оп. 1. 1622–1624. Д. 1. Л. 29). Документ датирован 1622-м годом и отражает особенности международных отношений первой четверти XVII столетия, когда государство Сефевидов находилось в зените могущества, а Русское царство только начинало преодолевать последствия Смуты. Источниковедческий анализ грамоты позволил участникам проекта определить особенности ее структуры, а перевод дал возможность сделать ряд наблюдений над особенностями персидской тюркоязычной терминологии того времени. В частности, были выявлены внешнеэкономические функции керекйараков (торговых представителей шаха), показано их тождество с «купчинами» синхронных русских материалов. Кроме того, были получены новые данные о биографии одного из иранских дипломатических и торговых агентов на Руси – Аги Хасана.
Наибольшее внимание оказалось уделено, одному из наиболее одиозных торговых представителей шаха Сефи I купчине Хвадже Рахмату. Составленные им 13 челобитных, датируемых 1630–1631-ми годами отражают в себе многие аспекты русско-персидских отношений конца 20-х – начала 30-х гг. XVII в., повестка которых варьировалась от проблем легитимации посланников после смерти пославшего их шаха до мелких злоупотреблений дипломатическим иммунитетом, от обмена перебежчиками до расследования действий чиновников в отношении членов посольств и торговых миссий. Источник оказался интересным и для изучения проблемы русских заимствований (экзотизмов) в лексике персидских купцов, торговавших в России XVII в. Термины в текстах челобитных, расширили наши представления о проникновении русских лексем в персидский язык. Заимствовались в основном термины, так или иначе связанные с торговлей, которая в XVI–XVII вв. была нишей непосредственного соприкосновения русской и иранской культур. Результаты их исследования представлены в двух публикациях: Ястребова, О. М., & Костиков, С. Е. (2019). Челобитные иранского купчины Хваджи Рахмата царю Михаилу Федоровичу (1613–1645) из Российского государственного архива древних актов // Письменные памятники Востока. Т. 16, № 2 (37). С. 122–145. https://doi.org/10.7868/S1811806219020080; Ястребова, О. М., Писчурникова, Е. П., & Костиков, С. Е. (2019). Из истории русско-персидских языковых контактов эпохи Сефевидов: русские заимствования в челобитных купчины Хваджи Рахмата // Ученые записки Петрозаводского государственного университета. Серия: Общественные и гуманитарные науки. № 4(181). С. 48–55. https://doi.org/10.15393/uchz.art.2019.330.
В процессе исследования предпринимались попытки системного обобщения полученных сведений. В статье участников проекта А. А. Андреева и М. Е. Резван (Андреев А. А., Резван М. Е. Развитие дипломатической традиции персидских, хивинских и бухарских посольств в России с конца XVI до начала XVIII в. // Кунсткамера. 2019. №2 (4). С. 51–62) проводится сравнительный анализ дипломатической деятельности хивинских, бухарских и персидских посольств в России в конце XVI – начале XVIII в., выявляются сходства и различия складывающихся дипломатических традиций трех государств (в структуре и иерархии посольств, особенностях соблюдения этикета при дворе российского государя). Выбор вышеозначенных дипломатических традиций обусловлен их значительным сходством. В частности, изначально посольства всех трех государств представляли собой небольшие караваны под предводительством торговых агентов. Численность миссий начала возрастать по мере перехода от преследования сугубо торговых целей к преследованию целей внешнеполитических. В конце XVI – начале XVII в. в составе хивинского, бухарского и персидского посольств появляется специальная должность «купчины». Еще одним обнаруженным общим моментом было равнодушие персидской и бухарской сторон к происхождению посла и его статусу при дворе. Персидский представитель Хаджи Хосров (литвин) и бухарский Кули-бек тупчи-баши были отправлены к царю благодаря владению русским языком. Гилянец Анди-бек был незнатного происхождения, зато имел опыт пребывания в России. Традиция дарообмена была присуща всем трем странам, однако подарки, доставленные от шаха, были гораздо дороже. Хивинские и бухарские дары по стоимости уступали персидским, но их было гораздо больше и их состав был более разнообразным. Характерной особенностью бухарских и хивинских миссий было наличие в них специальной должности ахунда (религиозного «комиссара»).
Обобщение полученных данных было продолжено А. А. Андреевым в статье (Андреев А. А. Персидские посольства в конце XVI – начале XVII вв. в Россию шаха Аббаса Великого: персоналии, структура и особенности // Русь, Россия: Средневековье и Новое время. Вып. 6: Шестые чтения памяти академика РАН Л. В. Милова. Материалы к международной научной конференции. Москва, 21–22ноября 2019 г. М.: Изд-во МГУ, 2019. С. 707–711), где представлен сравнительный обзор персоналий, структуры и особенностей персидских посольств от шаха Аббаса в Россию в XVI–XVII вв. Сравнительная ретроспектива позволила определить изменения, произошедшие в сефевидской дипломатической практике в означенный период.
Отдельное внимание было уделено ранее относительно малоизученной иранской историографии русского направления дипломатии Сефевидов. Например, в статье (Андреев А. А., Писчурникова Е. П., Костиков С. Е. Несостоявшийся союз: российско-иранские отношения накануне Смутного времени в обзоре иранской историографии // Новое прошлое. 2020. №3. С. 84–100) авторы делают выводы, что в XX в. и в особенности в первой его половине в Иране и среди иранских историков за рубежом наблюдался всплеск интереса к истории российско-иранских отношений, выраженный в появлении целого ряда фундаментальных работ, о которых почти ничего не известно в России. Помимо эксклюзивности их уникальность была и в том, что такие авторы, как например, как С. М .А. Джамалзаде, Н. Фальсафи и Н. Х. Моэззи, получившие образование в Европе, активно использовали в своих исследованиях европейские, российские, иранские и османские источники. Многие классики иранской исторической науки при исследовании истории межгосударственных отношений Русского царства и державы Сефевидов обращались преимущественно к источникам российского происхождения, подчеркивая их ценность.
Одним из наиболее часто упоминаемых в литературе эпизодов из российско-иранских отношений при Сефевидах является история предоставления кредита со стороны шаха Аббаса I царю Михаилу Федоровичу. В статье, подготовленной Д. Д. Копаневой (Копанева Д. Д. Русско-персидские переговоры о денежной помощи при Михаиле Федоровиче Романове: история, характер, итоги // Ученые записки Петрозаводского государственного университета. 2020. Т. 42, No 4. С. 19–26. DOI: 10.15393/uchz.art.2020.478), доказывается, что «лехкая казна» (серебряные слитки на сумму 7000 рублей), присланная шахом Аббасом с посольством Кая Салтана и Булат-бека (1617–1618 гг.), представляла собой, вопреки утвердившемуся в отечественной историографии мнению, не дар, а именно заем, выделенный на фоне отказа в помощи царю Михаилу Федоровичу со стороны Дании, Англии, Нидерландов и Франции.
Экономическому аспекту двусторонних отношений посвящена и статья А. А. Андреева и Д. Д. Копаневой (Андреев А. А., Копанева Д. Д. Первая грамота от шаха Аббаса II о праве свободной торговли для русских купцов // Клио, № 6 (162). С. 20–24). В статье вводится в научный оборот перевод письма, присланного в 1647 г. шахом Аббасом II царю Алексею Михайловичу. Помимо извещения о наделении российских купцов правом беспошлинной торговли, шах сообщает в письме о невозможности пропустить через иранскую территорию российскую миссию в Бухару.
Шесть статьей по теме проекта приняты к публикации в журналах, индексируемых в РИНЦ и одна в журнал без индексации. Ориентируясь на результаты, достигнутые при изучении иранской историографии, и опираясь на европейские источники (Хроники Кармелитов), А. А. Андреев в статье «Шах Аббас и русская Смута: о непрерывности российско-иранских отношений» (принята к публикации в журнале «Новое Прошлое»), поднял вопрос о непрерывности российско-иранских отношений в период Смутного времени в своей статье, проследив историю этих отношений в период от правления Бориса Годунова до начала царствования Михаила Федоровича.
В статье В.А. Шорохова «…И они добра никакова не делают кроме дурна»: «воровские» казаки в русско-сефевидских отношениях 1620–1630-х гг.» исследуется деятельность «воровских» (т. е., не подчинявшихся Москве) казаков как фактор, осложнявший двусторонние отношения Романовых и Сефевидов в 20–30-е гг. XVII в. Опираясь на материалы РГАДА, до этого не известные или мало известные историкам (Ф.77. О.1. Столбцы. 1627. Д. 1; Ф.77. О. 1. Столбцы. 1629-1632. Д. 5; Ф.77. О. 1. Столбцы. Д. 2; Ф.77. О.1. Столбцы. 1634. Д. 1; Там же. Д. 2; Ф.77. О.1. Столбцы. 1634. Д.2; Ф.77. О. 1. Столбцы. 1637. Д. 3; Ф. 77. О. 1. Столбцы. 1639. Д. 1; Ф.77. О.1. Столбцы. 1640. Д. 1), автор доказывает, что, несмотря на разногласия и взаимное недоверие, позиции Михаила Федоровича и шаха Сефи I по вопросу противодействия казачьих набегов на Гилян сближались вместе с ростом товарооборота. В конце концов, в 1640 г. царь и шах зафиксировали договоренность о кооперации в противостоянии «воровским» казакам. И, хотя грабежи не прекратились, степень контроля над казачьими областями со стороны Русского царства стала неуклонно расти. Кроме того, как следует из документов, в основе политики ликвидации «вольных» сообществ и наступления на их ареалы лежали отнюдь не этатистские концепты модерна, а прагматические соображения безопасности и общепринятый по обе стороны Каспия образ асоциальных людей, истребление которых угодно богу вне зависимости от конфессиональной принадлежности.
Продолжая тему «казачьего» фактора двусторонних отношений, В. А. Шорохов и Д. Д. Копанева в статье «Из истории «воровских» казаков Прикаспия в первой трети XVII вв.: материалы допроса Герасима Степанова и Пронки Микифорова» (журнал «Клио». 2021. № 5.) вводят в научный оборот уникальный источник – «расспросные речи» двух вышеупомянутых «воровских» казаков. Сам документ был случайно обнаружен в деле, посвященном миссии в Москву посла шаха Мухаммада Салих-бека (Ф. 77. О. 1. Столбцы. 1627. Д. 1). В издаваемом «протоколе допроса» упоминаются как знаменитые исторические личности (П. И. Мансуров, В. П. Морозов, И. Д. Хохлов), так и личности неизвестных ранее казачьих атаманов. Кроме того, текст дает возможность проследить, каким образом деятельность казаков влияла на отношения России с Ираном в 1620-е гг.
Статья А.А. Андреева «Деятельность торговых представительств шаха Сефи в России: на примере купчины Хваджи Рахмата» (принята к публикации в журнале «Современная наука: актуальные проблемы теории и практики». Серия: Гуманитарные науки. 2021. № 5. 2021) представляет собой обобщение материалов РГАДА, касающихся приезда в Россию шахского купчины Хваджи Рахмата в 1630–1631 гг. и ранее не опубликованных (в предыдущие отчетные периоды участниками проекта О. М. Ястребовой и С. Е. Костиковым публиковались челобитные Хваджи Рахмата на персидском языке). В данной статье вводятся в научный оборот две челобитные на имя царя Михаила Федоровича, «росписи» товаров, даров и членов торговой миссии на русском языке. Все они представляют собой источник по микроистории торговых отношений в самом начале правления шаха Сефи I, доказывающий его изначальную расположенность к сохранению интенсивных торговых связей с российским царством.
Теме деятельности торговых представителей посвящена и статья С. Е. Костикова «Челобитные иранского купчины Биджан-бека царю Михаилу Федоровичу (1613-1645) из Российского государственного архива древних актов». В этой статье будут опубликованы тексты 6 челобитных на персидском языке. Статья принята к публикации в научном рецензируемом издании «Ориенталистика» (Orientalistica) (2021. Вып. №3 (4)). Челобитные были написаны на имя государя торговым представителем шаха Сефи – купчиной Биджан-беком. Помимо научных комментариев к публикуемым документам автор проводит лингвистическое исследование языковых особенностей источника, определяет в них заимствования (экзотизмы) из русского языка.
В статье Л. Рыбаря «Shirvān and Russian-Persian trade during the reign of Shāh Safī I (1629–1642)» (Ширван и русско-персидская торговля во время правления шаха Сефи I), освещается деятельность купчин, которых отправляли в Россию губернаторы иранской провинции Ширван.
Историографическое исследование А. А. Андреева «Политика Петра I на Каспии глазами иранских историков» принятая к публикации в журнале Государственного Эрмитажа «Петровское время в лицах» завершает цикл историографических работ по проекту. В статье рассматривается развитие иранской историографии политики Петра I на условно каспийском направлении в основном в первой половине XX в. Свое начало она берет в сборнике статей публициста и политика С. Джамалзаде. Именно он формулирует множество трактовок, повлиявших на следующие поколения иранских историков. Проведенный обзор наиболее известных в Иране исследований по российско-иранских отношениям показал, как и известную ранее их степень объективности, так и ориентацию многих авторов на источники европейского происхождения. Время Петра I большинством иранских историков признается периодом пересмотра сложившейся за столетие с лишним достаточно дружественных отношений между странами (несмотря на конфликт середины 1650-х гг.).
Апробации
а) в учебно-методической литературе
Были модернизированы рабочие программы трех дисциплин, читаемых в Санкт-Петербургском государственном университете: "Мусульманская рукописная книга" (курс читает О. М. Ястребова. Восточный факультет); «Геополитика» (курс читает В. А. Шорохов. Институт истории) и «Роль Ирана в современных международных отношениях» (курс читает А. А. Андреев. Факультет Политологии СПбГУ).
б) на международных (4) и всероссийских (2) конференциях
Были озвучены следующие доклады (10)
1. Шорохов В. А. Новый проект Санкт-Петербургского университета и Российского научного фонда по изучению истории российско-иранских отношений" (приглашенный доклад) // IV ежегодный форум российских иранистов и преподавателей персидского языка (Москва, 14 ноября 2018 года, Посольство Исламской республики Иран в России)
2. Andreev A. A. Diplomatic Traditions of Persia, Khiva and the Bukhara Khanate in the XVII-XVIII Century According to Ambassadors’ Documents in Russia // International Conference ‘Intellectual & Cultural Relations Between Iran and Central Asia and the Caucasus’ // Tehran, 02/05/2019, Research Center for Islamic History, Center for Central Eurasia Studies of University of Tehran, Institute of Iranian Studies of Austrian Academy of Sciences
3. Ястребова О. М., Костиков С. Е. Посольство иранского купчины Хозя Рахмета в Россию в 1631-1631 гг. (по материалам Российского государственного архива древних актов) // II ежегодная научная конференция "История отечественной культуры в архивных документах". 24.04.2019, Санкт-Петербург, Российская национальная библиотека.
4. Андреев А. А. Персидские посольства в конце XVI – начале XVII вв. в Россию шаха Аббаса Великого: персоналии, структура и особенности» // всероссийской научной конференции "Русь, Россия: Средневековье и Новое время. Шестые чтения памяти академика РАН Л.В. Милова" (21-22 ноября 2019 г.; Московский государственный университет; Исторический факультет; Москва; Россия).
5. Андреев А. А. О историко-архивной работе центра иранских исследований СПбГУ по проекту РНФ № 18-78-10052. Документальная история русского направления дипломатии Сефевидов (1501-1722 гг.) // V Ежегодный форуме российских иранистов и преподавателей персидского языка в России. По итогам мероприятия Чрезвычайный и полномочный посол Ирана в России Мехди Санаи наградил Центр изучения Исламской Республики Иран СПбГУ дипломом как одно из ведущих учреждений в сфере иранских исследований.
6. Шорохов В. А. Сефевидские дипломатические документы российских архивов на современном этапе изучения // Международный научный онлайн форум «Держава Сефевидов и Русское царство в эпоху премодерна». 15.04.2021. СПбГУ.
7. Ястребова О. М. Seals on the Persian documents from the reign of Safi I (1629-1642) in the collections of Russian State Archive of Ancient Acts // Международный научный онлайн форум «Держава Сефевидов и Русское царство в эпоху премодерна». 15.04.2021, СПбГУ.
8. Андреев А.А. Социальный состав и структура торговых представительств шаха Сефи I // Международный научный онлайн форум «Держава Сефевидов и Русское царство в эпоху премодерна». 15.04.2021, СПбГУ.
9. Рыбарь Л. Николай Варкоч и Хаджи Хосров в Москве в 1593 г. // Международный научный онлайн форум «Держава Сефевидов и Русское царство в эпоху премодерна». 15.04.2021. СПбГУ.
10. Слесарев Т. А. Тюркоязычные сефевидские документы 1620-х – 1640-х гг. из собрания РГАДА // Международный научный онлайн форум «Держава Сефевидов и Русское царство в эпоху премодерна». 15.04.2021, СПбГУ.
в) В СМИ и в формате научно-популярных лекций (1) и семинарах (4).
По проекту и по его деятельности было опубликованы следующие статьи (2), информационные справки (2) и анонсы (2) в СМИ и на официальных интернет-ресурсах.
1. Статья ««Храбрый, как Рустам» и «красивый, как Венера»: как персидский шах признавался в любви и дружбе русскому царю» и интервью с участниками проекта на официальном сайте СПбГУ. (Ссылка https://spbu.ru/press-center/press-relizy/hrabryy-kak-rustam-i-krasivyy-kak-venera-kak-persidskiy-shah-priznavalsya)
2. Статья «Долгая дорога к дружбе» в журнале Санкт-Петербургский Университет. 28 октября 2019. №04 (3918). С. 10-15. (Ссылка http://journal.spbu.ru/)
3. Информация о проекте и о публикациях по проекту на официальном сайте СПбГУ (https://spbu.ru/centr-izucheniya-islamskoy-respubliki-iran) и на официальном сайте Центра изучения Ирана СПбГУ (https://iranicum.spbu.ru/science/).
4. Анонсы и пост-релизы (2) по международному научному онлайн форуму «Держава Сефевидов и Русское царство в эпоху премодерна». 15.04.2021. СПбГУ.
(Ссылки https://history.spbu.ru/1871-2021-online-seminar-15-april.html и http://politology.spbu.ru/events/?id=747).
5. О.М. Ястребовой совместно с иранским историком Ф. Зоуги был разработан недельный спецсеминар "Практические занятия по чтению персидских и османских рукописных документов" для студентов и преподавателей СПбГУ. 19.11.-23.11.2018 гг. (ссылка https://iranicum.spbu.ru/functions/koordinatsiya-partnerskikh-programm/razrabotka-i-rukovodstvo-proektami/).
6. А.А. Андреевым была прочитана видео-лекция на тему «Русско-иранские отношения в конце XVI-начале XVII в. История несостоявшегося союза (ссылка https://fondibnsiny.timepad.ru/event/1506437/?fbclid=IwAR20A5w0sqRLR0VUH9eKcrUI7f8yeRNoJ1dwNfIZzdS1VN8TO8nyjqx9-Xs).
Работа над электронной базой данных
Т.А. Слесаревым и М.Е. Резван был проведен статистический анализ документов в делах с 1598 по 1651 г. (31 дело по двум описям Ф.77. РГАДА). В них было выявлено и идентифицировано 165 документов. Подробные статистические данные по ним из электронной базы данных представлены выше.
Работа над итоговой публикацией по результатам исследования. По итогам историко-архивной работы в рамках проекта был подготовлен к публикации, отдан на рецензирование и редакцию в издательство «Наука» сборник – «Персидские дипломатические документы времен шаха Сафи I из собрания Российского государственного архива древних актов» (10 а. л. В приложении часть верстки издания). В состав сборника вошли материалы 16 дел Фонда 77 РГАДА:
Ф. 77. Оп. 1. Столбцы. 1629. Д. 5;
Ф. 77. Оп. 1. Столбцы. 1630. Д. 1;
Ф. 77. Оп. 1. Столбцы. 1630. Д. 2;
Ф. 77. Оп. 1. Столбцы. 1631. Д. 1;
Ф. 77. Оп. 1. Столбцы. 1632. Д. 2;
Ф. 77. Оп. 1. Столбцы. 1634. Д. 1;
Ф. 77. Оп. 1. Столбцы. 1634. Д. 2;
Ф. 77. Оп. 1. Столбцы. 1637. Д. 3;
Ф. 77. Оп. 1. Столбцы. 1639. Д. 1;
Ф. 77. Оп. 1. Столбцы. 1640. Д. 1;
Ф. 77. Оп. 1. Столбцы. 1640. Д. 2;
Ф. 77. Оп. 1. Столбцы. 1642. Д. 4;
Ф. 77. Оп. 2. Грамоты. 1628. Д. 1;
Ф. 77. Оп. 2. Грамоты. 1635. Д. 27;
Ф. 77. Оп. 2. Грамоты. 1641. Д. 30;
Ф. 77. Оп. 1. Грамоты. 1641. Д. 31.
Сборник содержит 112 архивных текстов:
1) 56 текстов представляют собой оригинальные документы на языках фарси и тюрки;
2) 19 текстов являются переводами, выполненными в XVII в. с не дошедших до наших дней оригиналов;
3) 5 документов опубликованы как в оригинале, так и в переводе XVII в. (т. е., это 10 текстов);
4) 3 текста представляют собою персо- и тюркоязычные подписи-«рукоприкладства» на оборотах русских документов;
5) наконец, еще 24 текста – это челобитные членов посольств и торговых миссий, изначально составленные на русском языке в соответствии с принятым в Русском царстве формуляром. Строго говоря, эти документы нельзя назвать «сефевидскими», но, учитывая, что инициаторами их составления все же были подданные шаха, научный коллектив принял решение о включении их в состав сборника.
Работа по организации площадки для обсуждения полученных результатов по проекту. 15 апреля 2021 г. силами участников исследовательского коллектива был организован и проведен международный онлайн форум «Держава Сефевидов и Русское Царство в эпоху премодерна» 15 апреля 2021. Форум проводился в дистанционном формате на платформе Zoom.
Со стороны организаторов мероприятия были участники проекта и представители научно-педагогического состава Кафедры исторического регионоведения, Кафедры иранской филологии и Кафедры этнополитологии СПбГУ. Среди гостей и участников мероприятия были представители Ташкентского государственного университета востоковедения (Республика Узбекистан), Тегеранского университета (Исламская республика Иран), Бухарского государственного университета (Республика Узбекистан), Академии наук (Республика Узбекистан), Университета Тарбиат Модарес (Исламская республика Иран), Университета им. Я. А. Коменского (Словакия) и Кембриджского университета (Великобритания).
Онлайн-форум был начат с приветственных речей зам. ректора СПбГУ по международной деятельности С. В. Андрюшина и проректора Ташкентского государственного университета востоковедения Э. А. Махмудова. Наиболее оживленную дискуссию вызвали следующие темы: расхождение в российской и иранской историографии относительно причин первых посольских делегаций от Сефевидов в Москву, вопросы фронтира державы Сефевидов и Российского царства, социального состава и структуры посольских и торговых делегаций от шахов Ирана, системы взаимоотношений между Сефевидским Ираном, Хорезмом и Мавераннахром.
По окончании форума участники выразили общее желание организовать в будущем международную конференцию по данной теме офлайн. Материалы по онлайн-форуму размещены в приложении.