В сохранности тех или иных памятников средневековой русской письменности прослеживаются определенные закономерности. Одна из этих закономерностей связана с местом нахождения отдельно взятого памятника – либо в культурной среде, где он появился на свет, либо в инородном культурном окружении. Основная масса рукописей сосредоточена в библиотеках и архивах Российской Федерации, и безусловно на них именно основываются наши знания об истории, литературе и языке Древней Руси. Тем не менее, наши представления о письменном наследии русского средневековья были бы неполными, если бы мы не учитывали относительно немногочисленные кодексы, волею судьбы оказавшиеся за рубежом (по некоторым подсчетам, находящиеся заграницей рукописи, например, XIV в., составляют 5 % от общего числа сохранившегося фонда восточнославянской письменности этого столетия: Турилов А. А. О работе над «Сводным каталогом славяно-русских рукописных книг XIV в.»: (К 30-летию выхода в свет «Предварительного списка славяно-русских рукописей XI-XIV вв.») // Археографический ежегодник за 1996 г. М., 1998. С. 18). Номенклатуру таких рукописей-эмигрантов можно разделить на две неравные части, из которых первая, охватывающая большинство номеров, включает самые популярные или самые внешне привлекательные рукописные памятники, перебравшиеся или переброшенные в разное время за границу в силу именно своего широкого распространения дома - на родине. В наших внутренних хранилищах рукописей этого разряда насчитываются обычно десятки, если не сотни. Таков, к примеру, богато иллюстрированный Лицевой Апокалипсис с многочисленными аллегорическими изображениями, которые неизменно интриговали иностранцев. В отечественных коллекциях есть более древние и более совершенные в художественном отношении образцы этого памятника литературы и искусства (к тому же часто не описанные и даже не выявленные), поэтому находящиеся за пределами России экземпляры Лицевого Апокалипсиса едва ли могут внести серьезные коррективы в общую картину исторического развития этого произведения. Однако среди находящихся за рубежом древнерусских рукописей выделяется и другая, существенно менее внушительная по числу номеров часть, в которую входят книжные раритеты. Они сохранились в иноземной среде, потому что выполняли там другую функцию, нежели какая была для них предусмотрена дома. За границей их никто не умел прочесть (лучший пример – Реймсское Евангелие) или даже просто не хотел читать. Их держали как заморскую экзотику и диковинку, как музейную редкость, и в этом именно разряде исследователь славянских древностей имеет шанс отыскать уникальные в том или ином отношении памятники древнерусской письменности. Хорошим примером может служить не имеющий аналогов Скалигеров канонник - складная книга-лепорелло XIV в., содержащая набор канонов и бывшая меморандумом для индивидуального пользования (Лейден, Университетская библиотека, Scaliger 38B). Возможности, которые открываются для исследователя данного разряда рукописей в зарубежных коллекциях, в полной мере продемонстрированы факсимильными изданиями выдающихся произведений древней письменности и книжной графики, увидевшими свет в специальной серии, выпускаемой Санкт-Петербургским государственным университетом (Берлинский список Новгородской первой летописи, Лондонский список Вологодско-Пермской летописи, Лицевой Лондонский список «Сказания о Мамаевом побоище», Балтиморский Служебник, фрагменты которого оказались в разных частях света, Лицевой Дублинский список «Сербской Александрии», редкий по полноте и сохранности «Берлинский Кормчий»).
Разумеется, уникумы рукописной культуры Древней Руси, вывезенные за рубеж и сохранившиеся до наших дней, не ограничиваются перечисленными рукописями, которые уже опубликованы факсимиле (в том числе в процессе реализации настоящего проекта в 2016-2018 гг.). Члены коллектива предлагают подготовить монографические исследования еще четырех рукописей, в разном плане единственных в своем роде, рукописей, которые, вместе с тем, заслуживают и факсимильного воспроизведения. Рукописи эти суть следующие: относительно недавно найденный «Вашавский Хронограф», третий из существующих списков грандиозной хронографической компиляции 1262 г. с принятым в науке условным названием «Иудейский Хронограф» (Национальная библиотека Польши, Biblioteka Ordynacji Zamoyskich, No. 83), «Ватиканская Псалтирь», единственная рукописная книга, написанная «полубуквицей» - измененными кириллическими буквами (Biblioteca Apostolica Vaticana, Cod. slav. 8), особая редакция «Пролога», с набором уникальных статей (псковская или новгородская по происхождению), известная в единственном списке Папского Восточного института в Риме (Pontificio Istituto Orientale, Slave 5 ), наконец, древнейший список «Скитского Патерика» XII-XIII вв. – наиболее популярный в Древней Руси памятник из составленных в этом своеобразном жанре (Национальная библиотека Сербии, Монастырь Дечаны, № 93).
Продление проекта предполагает дальнейшее исследование лицевых списков Сербской Александрии (четырнадцать рукописей XVII–XIX вв.,) русского происхождения. Основная задача – сравнительное изучение текста и миниатюр списков, определение характера их взаимоотношений, соответствия иллюстраций содержанию рукописей и причины появления тех или иных иллюстративных циклов. При этом, особое внимание будет уделено спискам, ближайшим по иллюстративному циклу и тексту к опубликованной в рамках Проекта рукописи библиотеки Честера Битти (Дублин) W.151. Несмотря на свою немногочисленность, эта группа списков наиболее иллюстрирована – на нее приходится три из четырнадцати известных русских лицевых копий Александрии Сербской. Как удалось установить в рамках реализации проекта в 2016-2018 гг., это рукописи ГИМ, собр. Барсова, № 1798 и РГБ, ф. 178, № 3155. Данные списки представляют собой сходные по составу лицевые сборники, включавшие также иллюстрированное «Сказание о Мамаевом побоище». Именно в тексте этой группы, появившейся не позднее середины XVII в. (хотя стоит принять во внимание и то, что особенности миниатюр Дублинского списка указывают на более ранний характер его протографа) присутствуют несколько пространных вставок из второй редакции Хронографической Александрии, что позволяет связать ее с единственной лицевой копией этого памятника, входящей в состав Лицевого Летописного свода Ивана Грозного (Хронографический сборник) XVI в. В рамках продолжения проекта будут исследованы связь миниатюр Дублинской рукописи с древнерусским искусством XVI в., отношение иконографий и сюжетов миниатюр, иллюстрирующих русские списки романа об Александре с восходящими к общей редакции произведения списками, имеющими византийское и южнославянское происхождение.
Представляется важным продолжить изучение формирования русской части рукописного собрания библиотеки Артура Честера Битти (Дублин, Ирландия), в которую, кроме Александрии входят целый ряд замечательных памятников XVII-начала XIX вв., включая богато украшенное вкладное евангелие царя Михаила Федоровича Романова, лицевой Апокалипсис с Толкованиями Андрея Кесарийского, лицевые Историю и чудеса от иконы Божией Матери Тихвинской, жития Ефросинии Суздальской, Савватия и Зосимы Соловецких, старообрядческие иллюстрированные рукописи. Расположенная на другом краю Европы эта небольшая, но весьма представительная коллекция еще не привлекала внимание отечественных исследователей.
В рамках проекта будет продолжена работа по изучению Летописи Лавровского и родственных ей памятников. Будет опубликован текст Музейного летописца – одного из ключевых памятников русского летописания конца XV-XVI вв. Кроме того, продолжится работа по изучению истории русского летописания второй половины XV-XVI вв. Будут рассмотрены взаимоотношения Музейного летописца, Летописи Лавровского и Вологодско-Пермской летописи, а также их связь с московским великокняжеским летописанием конца XV в.