Докладчик пытается найти ответ на вопрос: предполагается ли в Карсавинской «метафизике любви» личное спасение? Одним из моментов, который позволяет нам понять антропологические взгляды автора метафизики любви, является то, (1) что Карсавин проинтерпретировал «мистику любви» Анджелы из Фолиньо и то, (2) как и в каких пунктах он прореагировал на эту мистику в своих Noctes Petropolitanae. Одно из направлений, в котором можно вести поиск ответа на вопрос о том, как Карсавин понимает спасение, открывает сам Карсавин в двойственности своего перевода и интерпретации фразы «nihil in me viderem nisi defectus» из Откровений Анджелы. Возникающая здесь стереоскопия позволяет поставить вопрос о том, как Карсавин видит ипостасность, а уже через это попытаться ответить на вопрос о том, как он понимает личное спасение. Иначе говоря, мы получаем возможность сформулировать интересующий нас вопрос в следующем виде: сохраняется ли человеческая ипостась при обожении? Если нет в ней ничего, кроме греха, то, очевидно, не сохраняется; если же есть что-то ещё, то, возможно (для «метафизики любви»!), что и сохраняется.Стало быть, ключом к пониманию онтологической схемы русского философа, докладчик предлагает рассматривать Карсавинское понимание природы человека, отчасти (!) инициированное францисканской мистикой, но, вероятно (!), слабо затронутое богословием ипостаси.