В России детские дома — наиболее распространенный тип размещения детей, растущих без биологических родителей, хотя размещение детей в приемных семьях становится все более и более распространенными. В национальной базе данных зарегистрировано 44 389 детей, которые числятся сиротами и не переданы в приемную семью, под опеку или на усыновление (Совет Министерства просвещения Российской Федерации, 2020). Проживание в детских учреждениях негативно сказывается на различных аспектах развития детей, включая сложные психические процессы, а именно язык и речь. В первой части исследования было рассмотрено языковое развитие детей, проживающих в домах ребенка в сравнении со сверстниками, воспитывающимися в биологических семьях. Мы использовали стандартизированное поведенческое тестирование (PLS-5, McArthur CDI) и психофизиологическую парадигму вызванных потенциалов при сопоставлении испытуемыми картинки и слова. Насколько нам известно, это исследование является первым, в котором изучаются как поведенческие, так и психофизиологические аспекты языкового развития с упором на фонологическую и лексико-семантическую обработку информации детьми, которые в настоящее время живут в детских учреждениях России.Вторая часть исследования посвящена изучению влияния долгосрочных эффектов институционализации на ИФ у подростков и взрослых, воспитывавшихся в детских домах, при использовании словесно-цветового теста Струпа. В третьей части описываются психометрические свойства субтеста «Синонимы» батареи АРФА-РУС на данных 650 участников исследования. В настоящий момент существует недостаток отечественных валидных и стандартизированных инструментов для оценки языкового домена у подростков и взрослых. Для восполнения этого пробела была создана языковая тестовая батарея АРФА-РУС. Субтест «Синонимы» продемонстрировал свою надежность для оценки низких и средних уровней способности, однако тест требуется дополнить более сложными заданиями, чтобы охватить больший диапазон способности. В качестве аналитического подхода была выбрана Item Response Theory (IRT).Было обнаружено, что институционализированные дети проявляют дефицит в рецептивной и экспрессивной областях языка, что подтверждается литературой, в которой отмечаются задержки в понимании (Виндзор, Морару, Nelson, Fox, & Zeanah, 2013) и экспрессивной коммуникации (Loman, Wiik, Frenn, Pollak, & Gunnar, 2009) среди таких детей. Выявленные задержки не объясняются общими когнитивными нарушениями у детей, поскольку этот фактор контролировался в нашем анализе. Лингвистическая среда в детских учреждениях характеризуется ограниченным по количеству и качеству инпутом, а также сниженным взаимодействием между ребенком и опекуном (Windsor et al., 2007), что может объяснять наблюдаемые задержки. Важно отметить, что большее отставание было зарегистрировано в области экспрессивной речи, это согласуется с исследованиями, указывающими на то, что экспрессивная языковая составляющая особенно уязвима у детей из группы ИН, а ее восстановление занимает больше времени (Glennen, 2009). Оценки языкового развития в значительной степени связаны с ответами на семантические и фонотактические стимулы. При этом данные различия не были статистически значимы при анализе отчетов опекунов о раннем лексическом развитии, в которых различия между группами ИН и БС лучше объясняется возрастом. Использование отчетов близких взрослых оказалось надежным методом с адекватной валидностью (Dale & Penfold, 2011). Ранее данный метод использовался в нашем исследовании, которое выявило значительные задержки у детей группы ИН (Zhukova et al., 2019). Не исключено, что небольшой размер группы ИН и ограниченный характер общения воспитателя и ребенка в специализированных учреждениях в данном исследовании снизили достоверность этих оценок. Кроме того, в отличие от предыдущего исследования с детьми из детских домов, в этом исследовании использовались разные версии опросника МакАртура-Бейтса для разных возрастных групп участников, что тоже может объяснить различия в выводах.В этом исследовании мы использовали парадигму сопоставления картинки и слова для исследования семантической и фонологической обработки институционализированных детей. Мы предположили, что такие дети будут демонстрировать иной процесс обработки лингвистических стимулов, который будет проявляться в нетипичных амплитудах компонента N400 в ответ на семантическое несоответствие, а также меньшую чувствительность к фонологическим нарушениям по сравнению с группой детей из биологических семей. Вопреки нашему прогнозу, групповых различий в реакции на семантическое нарушение найдено не было ни в раннем (200–400 мс), ни в позднем (400–600 мс) временном окне при семантической обработке. Однако внутригрупповой анализ выявил значительный эффект N400 в ответ на семантическое несоотвествие в группе детей из биологических семей, который не был зарегистрирован в ИН. Исследования показывают, что N400 связан с эффективностью семантической обработки, поскольку она отражает активацию семантических представлений и контекстную интеграцию (Lau, Phillips, & Poeppel, 2008). Незначительный эффект N400 в ответ на семантическое нарушение в группе ИН в данном исследование можно интерпретировать как сигнал о менее эффективной семантической обработке, которая может быть объяснена несформированностью лексических представлений у детей, выросших в учреждениях с обедненной лексической средой. Результаты предыдущих исследований также указывают на сниженный эффект N400, зафиксированный у взрослых с опытом институционализации (Kornilov et al., 2019). Хотя результаты настоящего исследования указывают на то, что статистически значимых различий в обработке семантических нарушений между детьми из биологических семей и детских домов нет, мы предполагаем что такие результаты объясняются малым объемом выборки, а потому их следует интерпретировать с осторожностью. В позднем временном окне (400–600 мс) фонологически легальные псевдослова вызвали компонент с положительной амплитудой в группе ИН, напоминающий компонент P300, тогда как группа БС показала ожидаемый эффект N400. Исследования показывают, что компонент N400 является признаком обработки семантического нарушения, тогда как эффект P300 — это общий компонент, который не относится к обработке языкового материала и отражает чувствительность к распределению внимания (Arbel, Spencer, & Donchin, 2011). Отсутствие ответа N400 при обработке легальных псевдослов в группе ИН может указывать на несформированные фонологические репрезентации, формирующиеся через механизмы статистического обучения, что можно объяснить скудным инпутом в условиях учреждениях. Целью второго исследования было изучить ИФ взрослых людей с опытом институционализации на поведенческом и нейрофизиологическом уровнях с использованием теста цветовых слов Струпа в сравнении со взрослыми людьми, выросшими в биологических семьях. Результаты также показали, что группа ИН в целом была медленнее при выполнении теста Струпа, но показатели точности поведенческого ответа были сопоставимы между двумя группами. Отсутствие групповых различий в точности выполнения теста Струпа в нашем исследовании можно объяснить низкой когнитивной нагрузкой (идентификация только двух цветов, по сравнению с тремя цветами в задаче, описанной Colvert et al., 2008). Вопреки нашему прогнозу, взрослые с опытом институционализации не продемонстрировали повышенной интерференции во время ответов на стимулы цветового несоответствия в сравнении с группой сверстников, выросших в биологических семьях, говоря в целом о снижении ВР в этой популяции. На нейробиологическом уровне мы предполагали, что участники с опытом институционализации покажут более выраженный эффект компонента вызванного потенциала N450 для неконгруэнтных стимулов по сравнению со сверстниками, выросшими в биологических семьях. Во- первых, мы не обнаружили различий в нейронном ответе на неконгруэнтный и конгруэнтный стимулы во временном окне N450 между группами. Во- вторых, не наблюдалось групповых различий или эффектов взаимодействия между группой и условием. Результаты этого исследования предполагают отсутствие доказательств дефицита ИФ у взрослых с опытом институционализации, индексируемые тестом Струпа. Такие паттерны результатов могут скорее объясняться общими трудности с вниманием, связанные с психосоциальной депривацией. В дальнейшем исследования должны изучать отсроченные эффекты институционализации на ИФ, используя комплексную версию теста Струпа. В третьей части исследования были оценены перспективы использования субтеста Синонимы АРФА-РУС для исследовательских и практических задач, были оценены психометрические параметры данного теста в рамках новой теории тестирования (иначе, Item Response Theory – IRT). Финальная двухпараметрическая модель с 24 заданиями продемонстрировала адекватные статистики соответствия. Все задания, кроме двух, хорошо соответствовали модели. Дискриминационная способность заданий варьировалась: 5 заданий продемонстрировали низкие дискриминационные способности, остальные задания обладали средней или высокой способностью к дискриминации уровня латентной переменной. Параметр сложности заданий варьировался между легким и средним уровнем сложности (от -2.38 до 1.07). В целом IRT-анализ показал, что тест надежен на низких и средних уровнях способности к нахождению отношений синонимии между словами. Это наблюдение соответствует результатам оценки внутренней согласованности, полученным в рамках классической теории тестирования. Тем не менее, чтобы получать надежные результаты для людей с высокий уровнем способности, в тест необходимо добавить более сложные задания. IRT-анализ также показал, что взрослые с опытом институционализации имели более низкое среднее значение латентной способности, а само существование латентного фактора объяснял значительно меньшую доли дисперсии в сравнении с референтной группой. Более того, группа взрослых с опытом институционализации «несправедливо» набирала меньше баллов в сравнении с группой БС, то есть наблюдалось негативное смещение оценок теста. Однако это смещение не было постоянным: на низком уровне латентной способности субтест Синонимы давал преимущество группу институционализированных взрослых, тогда как с уровня theta равного -1.4 до самых высоких уровней способности тест давал преимущество референтной группе. Детальнее, 6 заданий были определены как дифференциально функционирующие в отношении двух групп. Эти шесть заданий неодинаково оценивают две подгруппы, даже когда контролируются различия в латентной способности между этими подгруппами. Более того, были выявлены парадоксальные паттерны для заданий 11 и 12: с повышением уровня латентной способности уменьшалась вероятность правильного ответа. Так как эти задания были эффективны для оценки реферетной группы взрослых, мы не планируем модифицировать их. Однако они должны быть исключены в случае проведения тестирования с особыми группами и клиническими популяциями. В целом субтест Синонимы АРФА-РУС продемонстрировал дифференциальное функционирование, то есть он в меньшей степени подходил для оценки способностей индивидов с опытом пребывания в неблагоприятных условиях институционализации. В исследовательской работе нами получен и проанализирован ценный материал об особенностях развития детей и взрослых, имеющих опыт институционализации. Всестороннее описание поведенческих и нейрофизиологических особенностей такой группы вносит вклад как в фундаментальную науку, расширяя знание о последствиях социальной депривации на различные психические функции, так и имеет значительную прикладную ценность. Полученные результаты необходимо учитывать при составлении программ абилитации, коррекции и сопровождения для лиц из числа детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей.
Научным коллективом проекта в 2020 году получено дополнительное
софинансирование:
1) грант РНФ № 18-18-00451 Выявление связи генома, головного мозга и особенностей поведения при нарушениях развития языка и речи, ID гранта52070739
2) грант РНФ №19-78-10102 Нейробиологические и поведенческие показатели синхронизации в диадах детей и их матерей с опытом институционализации, ID гранта 60650491
3) грант РФФИ № 19-013-00912 Нейрофизиологические и поведенческие показатели развития языка и речи у детей и подростков,проживающих в городской и сельской местности Архангельской области, ID гранта 52612556
