Постановка проблемы:

Политический ландшафт европейских государств к началу раннего Нового времени определялся тенденцией к формированию таких моделей монархического правления, которые в той или иной степени были близки к абсолютистским. Среди таких моделей наиболее характерной и в этом смысле наиболее формообразующей обычно считается ее патримониальная вариация, распространенная главным образом в странах так называемой латинской части Европы (Франция, Испания, Португалия, итальянские государства). Бюрократическая модель была более редким явлением, характеризовавшим процессы государственного строительства в германских территориальных государствах и отчасти Британских островах. Представляя собой возможные варианты или модификации абсолютной монархии, обе модели характеризовались особым набором доступных для использования верховной властью потестарно ориентированных инструментов. Сочетание таких инструментов определяло не только ту или иную институциональную вариативность основных признаков классической, т.е. идеальной абсолютистской модели, но и в конечном счете «полноту» ее властного потенциала.
Подобные вариации идеального типа абсолютистского государства, существовали в рамках особого историко-культурного контекста, содержание которого во многом определялась действовавшими в тех или иных регионах традициями, связанными с тем, что может быть условно названо ограничительным режимом. Речь идет в первую очередь об особых практиках или совокупности таких практик и определяющих их границы институтов, с которыми западная историография, как правило, связывает формирование раннего «конституционализма», имея в виду его изначально-примитивное, характерное главным образом для XVI – XVII веков значение.
Среди таких ограничительных «конституционных режимов» обычно выделяют два основных типа, которые функционально связаны с двумя, опять-таки возможными для старого порядка модификациями абсолютизма. С одной стороны, речь идет о бюрократическом конституционализме, а – с другой – о его противоположности – патримониальном конституционализме. Первому типу ограничивающего абсолютизм режима наиболее всего соответствует британский опыт, а второму – тот вариант ограничения, который действовал в ряде стран Восточной Европы и отчасти – Дании и Швеции.
Варианты «политических режимов», сложившихся к концу раннего Нового времени, были связаны прежде всего с природой конкретных представительных институтов, ибо полнота власти, которая этим институтам принадлежала, определяла то, каким образом осуществлялось управление государством: шла ли речь о том, что верховная власть была ограничена в своих действиях (тенденция к конституционализму), либо ее действия не встречали конструктивной оппозиции (тенденция к абсолютизму). Институциональные основы национальных представительных учреждений обеспечивали, но не гарантировали возможность противостояния устремлениям верховной власти по монополизации законодательной и других видов инициатив. Степень консолидации таких учреждений во многом зависела не только от их внутренней структуры, но и от определявших ее конфигурацию принципов парламентского представительства.
Так называемые двухпалатные (Англия, Польша, Венгрия, ряд скандинавских стран) и трехпалатные системы (германские территориальные государства, Франция, Арагон, Каталония, Валенсия и др.) различались не столько количеством образовывавших их палат, сколько принципом их комплектования. Обычно двухпалатные системы формировались по так называемому территориальному принципу, а трехпалатные – по сословному. Это обстоятельство обеспечивало так называемое смешанное представительство различных статусных групп как в верхней, так и в нижней куриях двухпалатных учреждений. При этом трехпалатные представительные учреждения комплектовались с четким соблюдением межгрупповых (или сословных) разграничений, а каждая палата – с четким соблюдением особых статусных границ. Двухпалатные парламенты с организационной точки зрения были более стабильными образованиями и имели больше возможностей консолидировано противостоять верховной власти, нежели трехпалатные парламентские ассамблеи.
По своему определению сформированные по сословному принципу представительные учреждения оказывались разобщенными по линии непреодолимого противостояния статусных групп. Сословные интересы, как правило, влияли на концентрацию сугубо статусных претензий среди парламентариев. При этом каждая из палат усматривала в качестве первоочередной борьбу за свои особые статусные привилегии. Тем самым ослаблялись любые коллективные, собственно институциональные выступления.
Верховная власть, выступая с позиций сотрудничества с отдельными палатами, не только могла, но и преднамеренно подрывала коллегиальные основы организованных таким образом представительных учреждений. В свою очередь каждая из палат, получая особые гарантии по сохранению соответствующих сословных привилегий, как правило, отказывались от любых форм последовательной внутриинституционной кооперации.
Двухпалатные или организованные по территориальному принципу парламентские ассамблеи, демонстрировали большую последовательность в отстаивании коллективных интересов. Дело было не столько в том, что представители различных социальных групп были буквально перемешаны в обеих палатах. Важным оставалось то, что входившие в состав верхней палаты представители были теснейшим образом объединены с нижней палатой через причудливо переплетавшиеся между собой системы семейно-родственных связей, патроната и территориальных клиентел. В этом смысле верховной власти было сложнее сталкивать палаты между собой и при этом воздействовать на возможные формы их консолидированного выступления.
Большая эластичность и продуктивность двухпалатных представительных учреждений определялась тем, что они были теснейшим образом связаны с системой органов местного самоуправления. Состав нижней палаты таких парламентов во многом зависел от решений, принимаемых местными коллегиями выборщиков, городскими советами и университетскими корпорациями. Заседавшие в ней депутаты, как правило, были выходцами (или креатурами) локальных органов власти.
Представители верхней палаты таких парламентов также были активными членами таких локальных сообществ, на территории которых располагались их земельные комплексы, и действовали органы местного самоуправления. В этом смысле организованные по территориальному принципу представительные учреждения были своеобразным завершением достаточно сложной системы локальных связей и в том же смысле неминуемо стремились к отстаиванию разнообразных интересов местного сообщества, получая от него необходимые ресурсы для противостояния чрезмерно активным выступлениям верховной власти.
Сам факт существования двух типов организации представительных учреждений во многом определялся противоположными тенденциями в «политическом» развитии европейских государств в эпоху раннего Средневековья. Как известно, в латинской части Европы и Германии племенные вожди стремились к созданию обширных территориальных образований, уповая при этом на римский политический опыт, и в первую очередь – имперскую концепцию верховной власти. По мере дальнейшего развития подобный опыт устаревал, что сказывалось в повсеместном ослаблении позиций верховной власти. При этом в условиях падения авторитета центральной власти влиятельная земельная аристократия, узурпируя значительную часть публичной власти, использовала открывавшиеся таким образом возможности для формирования автономных или полуавтономных территориальных образований на основе принадлежавших им земельных комплексов. В условиях кризиса обширных территориальных объединений постепенно формировались такие модели этнополитических образований, в которых тенденция к локальному партикуляризму значительно превышала централизаторские усилия верховной власти.
Образовавшаяся таким образом дисперсия властных отношений приводит к тому, что стремящаяся к ее преодолению верховная власть активно расширяет штат королевских слуг и с их помощью стремится восстановить свой авторитет не только по вертикали, но и по горизонтали. Преодолевая тем самым противостояние местных элит, она внедряет королевских выдвиженцев в состав локальной администрации, создавая таким образом основы для формирования административного типа местного самоуправления.
Почти одновременно с процессом внедрения королевских слуг в состав местной администрации происходят существенные сдвиги в интеллектуальном «оснащении» и оправдании подобных устремлений королевской власти. Речь идет о формировании двух теорий, с одной стороны, фиксирующих представления о значимых компонентах феодальной иерархии, и трехчастной общественной организации – с другой.
В качестве противоположного опыту политического развития этого региона можно считать практику государственного строительства в тех частях христианского Запада, которые были лишены непосредственного римского влияния (Британские острова, Скандинавия). Именно в этих странах процесс государственного строительства протекал на фоне своеобразного «сотрудничества» местных государей с представителями церкви и аристократии, что способствовало формированию группы устойчивых в территориальном отношении государств. Все эти королевства почти с самого момента своего образования состояли из более мелких территориальных (позднее административных) единиц (графства в Англии, Шотландии, herred и landskab – в Скандинавии), мужская часть населения которых осуществляла различные формы консолидированного (соучастного) управления такими единицами, способствуя формированию так называемого партиципаторного типа местного самоуправления.
Различные принципы организации и функционирования системы местного самоуправления сыграли роль, как представляется, одного из важнейших факторов в формировании последующих форм представительных учреждений и, следовательно, заложили те или иные формы ограничения и регулирования верховной власти.
Административный тип формировался с учетом интересов верховной власти и был практически с самого начала инструментом государственной администрации. В свою очередь партиципаторный тип развивался с учетом интересов локального сообщества и с самого своего начала был инструментом территориальной (коммунальной) администрации.
Имеющийся у заявителя научный задел:
Определяется многолетними исследованиями автора процессов государственного строительства в Западной Европе раннего Нового времени. Интерес к данной теме определяется необходимостью исследования так называемых «ограничительных» режимов, определявших специфику абсолютных монархий указанного периода. Выбранная тема соотносится с новейшими тенденциями в развитии западной и отечественной историографии и является актуальной для современной исторической науки.
Гамбургский университет является одним из крупнейших научных центров в Германии, где ведутся исследования данной проблематики. Консультации с германским коллегами и работа с профильными коллекциями в университетской библиотеке будут способствовать скорейшему завершению данной темы.
Ожидаемые результаты:
По результатам поездки заявитель планирует подготовить ряд публикаций, в том числе в индексируемых в научных базах WOS и Scopus изданиях. Собранные материалы лягут в основу главы коллективной монографии по проблемам так называемого “нового государства”, которую заявитель готовит для издательства “Наука”. Предполагается использовать полученные в ходе поездки материалы для работы “Тюдоростюартовского семинара” (Институт истории, бакалавриат, III курс) и учебного курса «Монархии в античности и средние века» (Институт истоирии, магистерская программа «Становление современной западной цивилизации», I курс).